"служение на славянском языке антиканонично..."  ("Сегодня", 12.02.1994).

В своей книге "Русская православная церковность. Вторая половина XX века" (М., 1995) называет чтение в храмах на церковно-славянском языке одним из "сатанинских ухищрений", причем "наиболее мощно действующих".

"Понимание вероучительной непогрешимости Церкви как дарованной содействием Святого Духа безошибочности соборных деяний резко противоречит истории самих Вселенских соборов, многие решения которых или отменялись более поздними соборами, или были оставляемы в нарочитом небрежении".

"Наличие в богослужении ектении об оглашенных, утомительного перечня имен при поминовении живых и умерших и другого словесного балласта – это не только бесплодная потеря времени, но и явный вред для всех молящихся".

"В житийной литературе можно встретить также легенды, создание которых вовсе нельзя объяснить… Таково, к примеру, «предание» о путешествии Марии Магдалины в Рим, где она якобы преподнесла императору Тиберию крашеное яйцо и приветствовала его словами «Христос Воскресе». Эту выдумку, совершенно не укладывающуюся в исторический и социально-бытовой контекст, можно услышать в проповедях чуть не каждый раз, когда речь зайдет о Марии Магдалине".

«Молитвенная активность, обращенная к святым, естественно приводит к уменьшению, охлаждению, а то и полному исключению душевной обращенности к Богу». (Архиеп. Михаил Мудьюгин, Русская православная церковность второй половины XX века; стр. 81.)

Из воспоминаний о. Георгия Кочеткова: Владыка неоднократно говорил о том, что самой насущной задачей постсоветского времени является евангелизация. Он участвовал в братских соборах, в агапах, благословлял конференции и издания братства. Когда для братства наступили трудные времена, он направил патриарху телеграмму с просьбой защитить священника Георгия Кочеткова от нападок. Он писал: «Уверен в том, что он служит во славу Божию, на пользу церковному делу». В 1999 году, в период прещений, он благословил издание катехизисов отца Георгия и написал своё предисловие к ним, а также к одному из изданий богослужебных переводов. Владыка не дожил всего двух месяцев до снятия прещений с отца Георгия и 12 братчиков. Мы воспринимали его как члена братства, хотя формально он в него не входил. Он был человеком евангельского духа, братской любви и жажды общения. Владыка поддерживал литургическое обновление и общинно-братское движение. Считал необходимым использовать русский язык в богослужении. Он приезжал к нам на братские соборы, понимая, что здесь происходит что-то принципиально важное. Я никогда не забуду, как в последние годы жизни он спрашивал меня: «Что ещё я могу сделать для вас? Я ещё не всё сделал! Всё, что Вы скажете, — я готов сделать!» От архиереев такие слова не часто приходится слышать.