Беседу с «духовным» атеистом, не верующим в объективное существование Бога и Рая, неверующим в Заповеди Божии и Догматы Церкви, а верующим лишь в экзистенциальный земной мистический «опыт», опубликовал сайт «Православие.ру».
«Церковный» гнозис должен занять место Веры – вот краткое резюме материала (митр. Афанасий Лимассольский. Величайший опыт, который может получить человек. пер. дьякона Георгия Максимова).
А что, если нет Рая? Не наивен ли человек, верующий во что-то, к чему не может прикоснуться? Бог – несуществующее Существо,- заявляет митрополит с Кипра. Безверие митрополита Афанасия Лимассольского – икона потребительской «веры» массового человека. Безрадостная картина новой «духовной концепции» выглядит примерно так. Атеистов больше нет. «Живой опыт» изгнал Веру и сделал неактуальной классическую идеологию атеизма. Все верят. Но не в Бога, а в свой опыт сверхъестественного, принимаемый как ткань жизни.
Только опыт может стать твердым основанием. Ничто другое.
Церковь, столп и утверждение Истины, призывается опираться не на свое Основание и Главу – Бога, а на собственный опыт, понимаемый не в духе веры – как Откровение Божие в Писании и Предании, а в духе гнозиса – как имманентная самой Церкви собственная ткань церковной жизни. Непосредственное, без сознательной веры в Искупление и Вечную жизнь за гробом, «прикосновение к Церкви» «обращает» людей… Чудеса, по митрополиту, свидетельствуют о том, что Церковь – это не учение.
Но чудеса – это то, что выражает живительное действие Церкви, и свидетельствует, что Церковь – это не учение.
В то время как именно чудеса подтверждали и подтверждают истинность учения Господа и Его Церкви. Без принятия вероучения, в духе которого только и возможно и истинное поклонение мощам и иконам и истинное, не в суд или во осуждение принятие Таинств – невозможно участие в благодатной жизни Церкви во спасение души и в Жизнь Вечную. Митрополит же утверждает, что спасение совершается «само», стоит только человеку «подключиться» к этой «духовной электростанции».
Большинство из вас знают, что в учебниках по закону Божию есть доказательства существования Бога. Это пять-шесть положений, цель которых – рационально доказать, что Бог существует. В этом заключалась ошибка, потому что тезис ведет к антитезе: придет кто-нибудь другой и также рациональными аргументами будет тебе доказывать, что Бог не существует. И у него будут гораздо более здравые аргументы, чем твои, потому что ты пытаешься логически доказать, что Бог существует, а Он не существует.
Святые отцы говорят, что Бог не существует. Почему же? Преподобный Симеон Новый Богослов сказал, что Бог есть несуществующее Существо. Бог не существует, потому что Он вообще не существует так, как существуют остальные существа. Ты не можешь сказать, что Бог существует, как не можешь и сказать, что Его нет, потому что Он существует. Он – несуществующее Существо, потому что Его существование не может быть точно осмыслено и описано (выделено здесь и ниже мною.- прот. В.П.)
Для опровержения этого лжеучения достаточно сказать, что Его существование принимается на веру и верою осмысливается и понимается. Надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть, и ищущим Его воздает (Евр. 11:6).
Бог – не существует, но
Каждый должен понимать: то, чего мы ищем в Церкви и что она может нам дать, – это личные отношения с Христом. Очень важно знать, что, входя в Церковь, мы призваны устанавливать связь не с учением Церкви, а с конкретной Личностью, чтобы мы имели личные отношения с Иисусом Христом, живой Личностью, Которая существует и с Которой человек может и должен иметь отношения любви. Нужно полюбить эту Личность.
Вменяемый человек спросит: кто же эта конкретная Личность, которую нужно полюбить, если Бога не существует. Православная Церковь исповедует Иисуса Христа от века Сущим Богом, Безначальным Словом Божиим. Однако именно учение Церкви и призваны, по митрополиту, отвергнуть «входящие в Церковь», сделав основой своей «церковной» жизни непосредственный человеческий опыт, свободный от всякого подчинения Ее вероучению.
Господа ли нашего, Сущего Бога, пострадавшего за человеков, они полюбят?
Нет, но кого-то другого.
Церковь не говорит вещи, которые не может доказать, – она доказывает, но не от разума, а от опыта.
Нет. Церковь вообще не доказывает. Церковь именно говорит вещи, которые принимаются на веру, познаются верой. Церковь не собирается доказывать их ни разумом, ни опытом, так как эти вещи – превосходят всякий ум и всякий опыт. Но принимаются и понимаются они единой верой, которая есть уверенность в невидимом, как бы в видимом, в желаемом и ожидаемом, как бы в настоящем (Пространный Христианский Катехизис Православной кафолической восточной Церкви, Предварительные понятия).
Никакой земной опыт не может открывать человеку предметов веры. Опытом можно узнать только свою немощь и смириться. Тот «опыт веры», о котором говорят Святые отцы (например, св. праведный Иоанн Кронштадтский в своем дневнике «Моя жизнь во Христе») – не опыт благодатных переживаний, но опыт собственной решимости и самоотвержения ради Христа, опыт «возвержения на Господа печали своей». Об этом опыте пишут святые. Святые знают, что за этим повержением себя пред Господом следует утешение от Господа, но это – не зависимость и не «закон природы», Господь волен и не дать просящему у Него. Поэтому благодатный дар Божий – вовсе не предмет человеческого «опыта», но предмет единой милости Его. Он не описывается никаким нашим опытом, и не имеет никакой зависимости от нас. Для митрополита же Афанасия «опыт Церкви» есть именно опыт переживания сверхчувственных вещей и предметов чувственными рецепторами падшего человека, ощущение благодати индивидуальным «харизмометром» — и построение на этом гностическом опыте, как на основании – духовной системы взглядов, оценок и мотиваций.
Этот магический, независимый от веры и предваряющий ее «опыт» и является, якобы, главным условием принятия человеком Христовой Истины и его последующего воцерковления.
Но это не так.
Чудеса, которыми Бог обращал к Себе святых, не носили характер «нового опыта», но, потрясая, давали место сознательной и зрячей вере, основанной на точном – догматически точном! — знании, Кто перед ними.
Так, Савл, на дороге в Дамаск, после того, как осиял его свет с неба, упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл! Что ты гонишь Меня? Он сказал: кто Ты, Господи? Господь же сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна. Он в трепете и ужасе сказал: Господи! Что повелишь мне делать? (Деян. 9:3-6).
Нам же предлагается такая «схема» обращения современных людей в Церковь: пусть они приходят и вкушают – ничего не зная о Христе и не веруя в Него как в Господа. Они ощутят Его благость – и привьются к Нему. Но разница состоит в том, что Савл «ощутил» это сознательно, разумом и пониманием, а митрополит Афанасий говорит о бессознательном и бессловесном ощущении «радости» — без участия разума, то есть – без веры.
Да, Православная Церковь богата духовным опытом. Является его сокровищницей.
Однако хранимый ею «опыт» сверхчувственных состояний, о котором говорят и пишут Святые, ничего не может «доказать», так как сам принимается на веру. Верующие веруют Апостолу Павлу, что он был восхищен в Рай и слышал слова, которых человеку нельзя пересказать (2 Кор. 12:4). Пересказать и передать земными средствами нельзя, но верующие веруют. Потому что вера – сама есть дар Божий. Поэтому для неверующего в то, что Бог объективно существует, и Церковь — не сокровищница. Митрополит же Афанасий представляет дело так, что и для неверующих Церковь – сокровищница «духовных благ», начав получать которые, неверующий органически прививается к Церкви. То есть эти блага «сами», без сознательного принятия вероучения человеком, «работают на результат». Это – гностицизм.
Почему мы веруем? Потому что Господь призвал нас Духом Святым, вложив в наши души любовь к Нему, Распятому за нас на Кресте. Любовь познали мы в том, что Он душу Свою положил за нас (1 Ин. 3:16). Как познали? Верой. Ибо благодатию вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар (Еф. 2:8). Дар веры во Христа – непостижимая милость Божия, которую дарует Он Духом Своим Святым тем, кого Сам предузнал, Сам предопределил и Сам призвал (Рим. 8:29-30), а не тем, кто, якобы, сам «предузнал» и «предвкусил» Бога опытом жизни. Не вы Меня избрали, а Я вас избрал (Ин. 15:16). Почему разбойник исповедал в Нем Бога таящегося, сказав: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем и услышав в ответ: днесь будеши со Мною в Раю? Потому что верою, по дару Божию, увидел в Распятом – Царя Славы.
А что, если нет Рая?— спрашивает митрополит.
Не наивен ли человек, верующий во что-то, к чему не может прикоснуться? Не знаю, как вы, но я никогда не стал бы следовать такому образу жизни и ждать смерти, чтобы только тогда увидеть, правильно ли я прожил 80 лет или нет.
По сути это и есть вера иного, левого разбойника: «если Ты Христос, спаси себя и нас!» Он был, как и митрополит Афанасий, гностиком – человеком, полагающимся не на веру, а на земное знание. Вера в Рай и спасение на том Свете – не актуальна и не убедительна для него. К этому нельзя «прикоснуться» земными чувствами.
Актуальны для них обоих не предметы Веры, но эмпирические ощущения комфорта, безопасности, радости, душевного подъема, свободы и хорошего психического самочувствия в этом мире. Эти-то переживания и ощущения и выдаются ими за «вкус» Вечности. Только лишь «вкусив» таким материально-потребительским образом, можно поверить во Христа и стать чадом Православной Церкви – проповедует митрополит. Сниди с Креста и уверуем в Тя,— говорили иудеи. И это одна и та же «вера» — безрелигиозная вера в земное.
Вот ты посещаешь врача, который постоянно прописывает тебе лекарства, ты принимаешь эти лекарства, но твое здоровье не улучшается, и в какой-то момент ты перестаешь ходить к этому врачу, еще и скажешь ему, что два года посещаешь его, пьешь лекарства, но, к сожалению, не чувствуешь себя лучше. Нужно поменять или врача, или лекарства. Никто не будет столь наивен, чтобы ходить к доктору, который скажет: «Вы действительно больны, я выпишу вам лекарства, но вы почувствуете себя лучше, только когда умрете! После смерти ваше состояние улучшится!»
Церковь уподобляется такому доктору, когда в нее приходишь, и тебе говорят, что ты должен соблюдать заповеди Божии, делать все, что тебе скажет священник, а когда умрешь, окажешься в раю. Спасибо! Такую глупость человек не может принять. Нет таких дураков, чтобы всю жизнь выполнять все эти предписания в надежде попасть в рай после смерти. А что, если нет рая? Что будем делать тогда? Что будем делать тогда? Не наивен ли человек, верующий во что-то, к чему не может прикоснуться? Не знаю, как вы, но я никогда не стал бы следовать такому образу жизни и ждать смерти, чтобы только тогда увидеть, правильно ли я прожил 80 лет или нет.
Так что же такое Церковь? Церковь – это опытная жизнь, опыт вечной жизни, который начинается в этой жизни и переходит в вечное Царство Божие. Когда мы служим святую литургию, то говорим: «Тело Христово приимите, Источника бессмертного вкусите». Сейчас, сейчас мы вкушаем бессмертную жизнь Христову, а не после смерти.
Но мы, в отличие от гностиков, вкушаем Христа не земными чувствами, но верой, и видим, яко благ Господь, и источника бессмертия вкушаем – верой, что «сие есть самое Пречистое Тело Твое и сия самая есть честная Кровь Твоя!
Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго, пришедый в мир грешники спасти, — говорим мы прежде оного вкушения.
Призыв Церкви: Тело Христово приимите, Источника бессмертного вкусите, мы слышим лишь после Ее призыва со страхом Божиим и верою приступите!
По митрополиту же получается, что и неверующий, причастившись, вкусит «яко благ Господь»! И это есть «опыт», с которого и начнется его жизнь в Церкви.
Опытная жизнь!
Вечная жизнь, начинающаяся не с веры в Заповеди. Господь говорит: Если хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди (Мф. 19:17).
Спасибо! Такую глупость человек не может принять, – отвечает Христу тот, кто верует не в Его Слово, но в примат собственного опыта
Это атеистический вызов Богу, сказавшему: Если любите Меня, Заповеди Мои соблюдите (Ин. 14:15), митрополит, назвавший Христов призыв к соблюдению Его заповедей, озвученный Христовым пастырем – глупостью, которую человек не может принять, а верующих в это Слово Христа – дураками, каких нет — это скандальное кощунство заканчивает он не менее скандальной «дефиницией Церкви».
Так что же такое Церковь? Церковь – это опытная жизнь, опыт вечной жизни, который начинается в этой жизни и переходит в вечное Царство Божие.
Нет. Церковь – есть от Бога установленное общество человеков, соединенных Православной верой, законом Божиим, Священноначалием и Таинствами (Катехизис, часть первая, о Вере). У нас нет, и не может быть, «опыта вечной жизни», так как око не видело, ухо не слышало и на сердце человеку не восходило, что уготовил Бог любящим Его (1 Кор. 2:9). У нас есть только опыт земной жизни, всквашенной верою. Опыт страданий, гонений, слез, болезней, подъятых по вере в Обещавшего. Благодатные утешения и укрепления Христиан на этом пути – лишь тень будущих благ. И ни в коем случае не основа нашей жизни во Христе.
Каких бы благ ни сподоблялись мы ныне, мы вкушаем их верою. А после смерти – если сподобимся – будем вкушать иначе, ведением. (Рим. 8:24-25) Отмена веры как подвига души и замена ее, имеющей предметом невидимое и непостижимое и основанной на доверии к свидетельству истины – знанием, основанном на опыте, или исследовании предмета и имеющим предметом видимое и постигаемое – является отступничеством и кораблекрушением для Христианина.
Нам предлагается вера в видимое, осязаемое и ощущаемое чувствами «сейчас и здесь» — вместо веры в невидимое присутствие Божие в Святых Тайнах, вместо веры в воздаяние и награду не сейчас и не здесь, вместо веры, которой учит своих чад Церковь, призывая к упованию вечных благ и жизни будущего Века. Блаженны плачущие ныне, ибо возсмеетесь (Лк. 6:21), — говорит Господь. А по этой «вере» — блаженны смеющиеся ныне.
Не имамы зде пребывающего града, но грядущего взыскуем (Евр. 13:14). Вера не есть опыт жизни в Церкви, вера не есть опыт переживаний, впечатлений, чувств и даже – не есть «опыт» благодатных озарений, то есть – память о них. Все это – не есть вера. Вера есть уверенность в невидимом, и только на ней утверждается Церковь. На сем камне – на Апостольской вере что видимый и осязаемый Сын Человеческий есть Сын Бога Живого – вере, которую не плоть и кровь открыли Петру, но Отец Небесный – Господь создал Свою Церковь и обещал, что врата ада не одолеют ее (Мф. 16:17-18).
Да, Господь не оставил Свою Церковь сиротой, но после Своего Вознесения послал ей от Отца Духа Святого Утешителя. Для того именно, чтобы христиане выдержали испытание разлукой с Господом и ненавистью от ненавидящего Христа мира, и достигли, укрепляемые благодатью Духа, через жизнь по вере, исполнения своего упования, обещанного Господом: паки приду и поиму вы к Себе, да идеже Аз и вы будете (Ин. 14:3).
Но из всех людей лишь Божия Матерь уже удостоилась исполнения этого обетования, воскрешенная Своим Божественным Сыном сразу по Своем Успении. Мы же, грешные, пребываем в вере в это обетование несмотря на провокационные реплики м. Афанасия: а что, если Рая нет?
Верующие, по нему, должны оставить свою первую любовь, Христа Жизнодавца, вознесшегося на Небо и грядущего с Небес – ради жизни «по ощущениям», доверяясь не Слову Божию и Его Откровению, но своим падшим чувствам, жить не Грядущим, но – посюсторонним, здешним и сегодняшним. Вместо веры в Грядущего со славою судити живых и мертвых, Егоже Царствию не будет конца (Седьмой член Символа Веры) нам предлагается вера в уже наступившее на земле бессмертие. Но это – подмена предмета Православной Веры.
И Дух и невеста (Церковь) говорят: приди! И слышавший да скажет приди!
Свидетельствующий сие говорит: ей, гряду скоро! Аминь.
Ей, гряди, Господи Иисусе! (Откр. 22:17-20).
А митрополит Афанасий говорит: Мы не можем говорить другим: «Получишь после смерти», потому что это несколько по-исламски: «Делай, как написано в Коране, и затем, когда попадешь в рай, сможешь наслаждаться пищей и питием». А не могу ли я сейчас насладиться пищей и питием, а когда умру, тогда и посмотрим, что там будет?
Вместо того, чтобы призвать людей к вере в сверхчувственное, митрополит призывает нас отталкиваться от чувственного и воображаемого «рая» мусульман для оправдания безрелигиозной и чувственной потребительской «духовности».
Так и человек, который знаком только с религиозной идеологией, скажет тебе: «Ты дурак? Жизнь перед тобой: живи, делай что хочешь! Попы и монахи дурачат тебя! А когда состаришься лет до 80 и уже ничего другого не сможешь делать, тогда и ходи в церковь. С тобой что-то не так, тебе нужно сходить к психиатру» и т.д. Такой человек не может понять, почему молодые люди ведут духовную жизнь…
Действительно, понять это без веры в Бога невозможно.
По гностическому же учению митрополита, понять это вполне легко и возможно – без всякого подвига веры. Рецепт духовной жизни прост: лишь вкусив благодати непосредственно «жизнью»: соматически или психически ощутив прилив сил, радости, крепости и т.п., человек становится способным быть верным Господу. Без этой «биоэнергетики», обильно получаемой в чувственном опыте «верующими», церковная жизнь, то есть жизнь по вере во Христа как в Бога – и безумна, и в принципе невозможна ибо этот «опыт» и является ее условием.
Дешево же стоит такая «верность», «основанная на опыте». Ведь любой опыт можно пересмотреть, так как он принадлежит нам. Вера же нам не принадлежит, ее можно потерять, лишиться, но ее невозможно пересмотреть, так как она – не наша, а Божия.
Когда человек глядит на Церковь как на идеологию, он не может понять, что жизнь верующих основывается на опыте. Для него это безумие. Для него Церковь – безумие. И святые для него – безумцы, потому что делали абсурдные вещи. Вот, к примеру, святой Неофит Затворник. Когда ему было 24 года, он затворился в пещере и жил в ней 60 лет. Это ли не безумие? Как ты можешь объяснить логически то, что он делал? Как объяснишь логически сделанное мучениками, аскетами, отшельниками, пустынниками? Никак.
Приведу вам пример из жизни святого Георгия. Он претерпел исключительно много мучений. Был молодым человеком. Воином. Его принуждали отречься от Христа. Он не отрекся. Его пытали. Обули в раскаленные железные сандалии с гвоздями внутри. Сандалии покраснели от крови. Его привязали к лошади, так что он должен был бы за ней бежать. Но в житии сказано, что он бежал так быстро, что даже обогнал лошадь. И при этом говорил: «Беги, Георгий, да примешь награду от Господа». Он был исполнен такой пламенной любви в сердце, что не чувствовал, как горят его ноги.
Ошибка заключается в том, что благодатные дары сверхъестественных чудес и даются Богом для укрепления веры в невидимое и грядущее Царство Славы Христовой. Для укрепления в своем «безумии». И верующие люди всегда воспринимали их именно так: логически, то есть – разумно. А для митрополита Афанасия все эти чудеса и являются, якобы, «причиной духовной жизни» Святых. Так, подвиг Святого Великомученика Георгия, благодушно претерпевшего лютые физические муки и бежавшего в раскаленных железных сапогах, стал «понятен» митрополиту Афанасию, но как! Не силой веры Мученика в Бога, не попускающего, по Своему Слову, искуситься верным своим паче сил, но — по сходству с примером из жизни, в лице монаха из Иверского скита, стершего ноги до костей и не жаловавшегося. Этот-то «опыт» жизни, а вовсе не вера в Бога и примирили м. Афанасия со сверхъестественностью чудес Великомученика Георгия. То есть: он увидел в земной ткани жизни нечто подобное. И – поверил, что такое бывает.
Верующий же верует не поэтому, а потому что имеет подвиг уверенности в невидимом и неосязаемом.
Мы видим в данном случае вместо Христианской веры в Небо и в Грядущего с Небес – веру в земной рай. Вместо веры в то, что око не видело и ухо не слышало и на сердце человеку не восходило (1 Кор. 2:9) – веру в то, что око видело, ухо слышало, и на сердце человеку восходило. Но такая вера для Православия — не вера. Апостол призывает нас горняя мудрствовати а не дольняя, искать горнего, где Христос сидит одесную Бога, и уповать на свое явление в Его славе с Ним, когда Он явится во славе Своей (Кол. 3:1-4). Но вера в опыт, вера в имманентное нашему существованию «здесь» — есть парадоксальная вера в видимое. Агрессивное отвержение нашего упования на Второе Пришествие и Божий Суд с агрессивным настаиванием на ценности здешней жизни с ее «опытом», сакрализация специфически земных сторон жизни: искусства, политики, быта, спорта. Проповедь земной веры сопровождается дискриминацией и тотальным отвержением религиозной веры в Бога Небесного, третированием самих слов «религия», «догмат», «вероучение».
Без веры угодить Богу невозможно,- учит нас Слово Божие (Евр 11:6). Но «новая духовность» отнюдь не ставит своей задачей угодить Ему. Словосочетания «богоугодная жизнь», «богоугождение» практически ушли из современного церковного лексикона. И это не случайно. Угодить Богу — без подвига веры в Него, Невидимого и Грядущего судити со славою живых и мертвых, Егоже царствию не будет конца — действительно невозможно.
А вот потребительски пользоваться Его Церковью здесь и сейчас, игнорируя при этом Ее Святое догматическое учение, вкушая благодатные дары и получая, таким образом, богатый «опыт» – вполне возможно. Такие люди думают, вероятно, что загробное блаженство (если оно есть!) – обеспечено им в любом случае — как некий «бонус», как естественное продолжение блаженства нынешнего. Это прямо коррелирует с настроением вкушавших от плодов виноградника злых виноградарей, вознамерившихся владеть виноградником и вкушать от него всегда. Плоды, приносимые тем виноградником, были весьма хороши, и вкушающие, надо полагать, искренне восхищались ими. Однако все это не сохранило их души от восстания на Хозяина (Мф. 21:33-42).
Но Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле? — спрашивает Господь (Лк. 18:8).
Какую веру? Веру в экзистенциальный «опыт» или в то, что чудеса стали чьим-то «опытом», усвоенные тканью видимой жизни? Нет, веру в Невидимого Царя Славы, Грядущего судить живых и мертвых. Веру в данные Им Духом Своим Святым Догматы о Его Искуплении, Вознесении на Небо, Его Втором пришествии и жизни будущего Века.
Глядя на современное направление духовной жизни, можно не сомневаться, что «вера в опыт», вера в «православную психиатрию», «православный быт», и другие подобные разновидности веры в земное и посюстороннее как в сакральное – сохранятся и упрочатся. Вера же в невидимое и неотмирное, отовсюду поносимая и ругаемая как «вера дураков» — весьма умалится, однако – сохранится и пребудет.
Не бойся, малое стадо! Ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство (Лк. 12:32). – говорит Господь.
Православная Церковь учит нас, что у Христа есть Царство природы – мир, Царство благодати – Церковь, и Царство Славы – все блаженные на Небе.
К какому из сих относится изречение Символа Веры, что Царствию Христову не будет конца? — спрашивает Катехизис (О Седьмом члене). И отвечает: к Царству Славы.
Вера именно в это Царство Славы, обещанное Господом малому стаду верующих в Него как в своего Царя и Бога, является причиной того истинного бесстрашия перед миром, к которому призвал нас Господь.
Вера же в мир и имманентный миру опыт своих впечатлений и переживаний, неосновательно идентифицируемых нами как явление в нас Его Славы – делает нас зависимыми от стихий мира и разоружает перед ним.
(статья Сын Человеческий, пришед, найдет ли веру на земле? автор протоиерей Владимир Переслегин, 2010 год)
Дьякон Георгий Максимов продолжает публиковать серию профанаций митр. Афанасия Лимассольского (Кипрская Православная церковь). Переведенные о. Максимовым почему-то с болгарского, статьи митр. Афанасия находятся в целом за гранью Христианства, поскольку содержат в себе атеистическую критику Христианской религии и аморальную критику христианской морали. О. Владимир Переслегин уже писал об атеистических выпадах митр. Афанасия, донесенных о. Максимовым до русского читателя. В последней статье митр. Афанасия «Из списка правил не познаешь Бога» («Богослов.Ру» – 3.05.2011) мы встречаем вполне закономерную пропаганду аморализма, который неотлучно сопровождает богословский модернизм. Митр. Афанасий предлагает следующую карикатурную картину того, что он называет морализмом: Некоторые могут сказать: «Если ты желаешь верить в Бога, то должен делать это и это». И мы слышали нечто такое, от чего волосы встают дыбом, особенно адресуемое молодёжи: «Чтобы быть церковным человеком, Божьим человеком, хорошим человеком, нужно каждую неделю ходить в храм, не совершать нехорошего, не делать того и этого, причащаться три-четыре раза в год и четыре раза исповедоваться». И на этом всё заканчивается. Это, конечно, язвительная шутка со стороны митрополита: никто и никогда не говорил, что соблюдение церковных установлений, и тем более участие в Таинствах, отменяет и устраняет первые христианские добродетели: веру, надежду и любовь. Неужели в Кипрской Церкви более не возглашают перед Причастием Святых Христовых Таинств: «Со страхом Божиим и верою приступите»? Неужели нигде не учат о вере в Бога? Конечно, нет, и в церковной действительности приведенные митрополитом советы необходимо дополняются увещаниями веровать, надеяться и любить. Однако митр. Афанасий занимается не исправлением вымышленных им искажений в Православии. Его задача более общая: он вводит новый догмат: Не бывает так, что, выполняя какой-то список ограничений и предписаний, ты становишься хорошим. Вполне в духе современных «православных» аморалистов, вроде борца с «пиетизмом» Х. Яннараса, митр. Афанасий объявляет морализм неправославным, протестантским изобретением. Он пишет: «Смотри, не делай плохих вещей, не ходи в плохие места, не говори плохих слов» – весь этот морализм болен, это некое антинравственное, неправославное понимание, пуританство, пиетизм, которые ориентируются только на видимый результат. При этом митрополит утверждает: Отцы Церкви не занимались такими вещами, а смотрели в суть,- что категорически ложно. Во-первых, нет никакого противоречия между сутью Христианства и исполнением заповедей и церковных установлений. Во-вторых, даже беглое знакомство с сочинениями Святых отцов показывает, что они занимались именно предписанием нравственных правил, и, как монах, митр. Афанасий мог бы это знать по монашеским правилам св. Василия Великого или прп. Пахомия Великого. С точки зрения нашего борца с пиетизмом, долг не имеет ничего общего с Православием. Он пишет, например: Наши отношения с Богом – это вопрос любви. Это не вопрос долга – ходить в церковь, исполнять заповеди и быть хорошим человеком. Здесь мы погружаемся в какую-то особую неправославную среду, где долг противоречит любви. Основой христианской нравственности, презрительно именуемой о. Максимовым «морализмом», являются десять заповедей, в которых указаны правила, нормы, которые должен исполнять христианин, нравится ли это митр. Афанасию и его переводчику или нет. И эти заповеди не какое-то «устаревшее» наследие Ветхого Завета. Нет, Сам Спаситель говорит: Если хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди (Мф. 19:17). Божественное Откровение не видит ничего антихристианского в долге. Ведь Сам Господь говорит: Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди (Ин. 14:15). Вот вам и любовь, и долг одновременно! Дело в том, что «любовь» митр. Афанасия – совсем не та Любовь, о которой мы читаем в Писании и у Святых отцов. Мало того, что «любовь» митр. Афанасия не имеет ничего общего с заповедями и долгом, она еще и безразлично направляется на всех: и грешных и праведных, на демонов и святых. В это трудно поверить, но митр. Афанасий утверждает, что Бог одинаково любит Пресвятую Матерь Божию и сатану: Бог любит всех без исключения – это основная истина Церкви; нет ни малейшей перемены в любви Бога к Своему творению. Как Он любит нас, так любит и демонов. Ибо если Бог кого-то любит меньше, а кого-то больше, то это означало бы, что Он имеет меру в любви, имеет изменения в Себе и не является совершенным. Но дело в том, что как раз мы не равны в своей любви к Богу. Дьявол вообще не любит Бога, а Пресвятая Богородица всецело любит Его. Из нас же кто-то любит Его на десять процентов, кто-то на двадцать, кто-то на сто, и поэтому в наших отношениях с Богом есть различная мера – в зависимости от человека, а не от Бога. Скажем прямо: этот абзац есть инфернальное извращение Христианства. Иначе учит Спаситель, иначе учит Писание. Нет, не «каждый любит», а сказано: Аз любящих Мя люблю (Притч. 8:17). Писание говорит: Очи Господни на праведныя, и уши Его в молитву их. Лице же Господне на творящыя злая, еже потребити от земли память их (Пс. 33:15-16). Равно ненавистны Богу и нечестивец и нечестие его,- учит Премудрый (Прем. Сол. 14:9). Св. Иоанн Златоуст обращается к нам, забывшим о добре и зле: Узнай, что Бог любит и что ненавидит. Кого же любит Он? Того, кто исполняет заповеди Его. «Сего Аз возлюблю, – говорит Он, – и прииду к нему»,- не богатого, не здорового, но повинующегося Моим повелениям. А кого ненавидит Он и отвращается? Того, кто не исполняет заповедей Его. О Боге говорится в Писании: Возненавидел еси вся делающия беззаконие (Пс. 5:6). И поэтому, вопреки заповедям митр. Афанасия, мы не должны чувствовать любовь ко всем без исключения. Как христиане, мы обязаны ненавидеть врагов Божиих: Не ненавидящие ли Тя, Господи, возненавидех; и о вразех Твоих истаях? Совершенною ненавистью возненавидех я (Пс. 138:21-22). Сочинения митр. Афанасия показывают, что он не осведомлен о самых началах Христианства, и он не знает ничего о Боге, как было видно из его статьи «Величайший опыт, который может получить человек». Там он писал: Святые отцы говорят, что Бог не существует. Понятно, что так может писать только человек никогда не читавший Святых отцов, либо тот, кто считает «святыми отцами» Маркса, Ленина и Емельяна Ярославского. И здесь мы, наконец, проникли в суть проблемы. Оказывается, поверить словам Спасителя: Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди (Ин. 14:15),- можно только при вере в Бога. Если же такой веры нет, то исполнение заповедей будет неприятным и бессмысленным соблюдением какого-то списка ограничений и предписаний. Христианская мораль противна человеку, который не верит в то, что Бог есть, и ищущим Его воздает (Евр. 11:6). Нам могут сказать, что митр. Афанасий и о. Максимов не отрицают добродетель, хотя статья и направлена против заповедей. Действительно, в статье «Из списка правил не познаешь Бога» есть некоторые намеки на это. Но не удивительно ли, что митрополит и дьякон говорят о христианском исполнении Божественных заповедей лишь нехотя и с большими оговорками? То-то и ужасно, что добродетель в этом новом учении для видимости остается, но ей придается совершенно новое значение. Так, митр. Афанасий уделяет особое внимание милостыне. За этой добродетелью он отрицает всякое отдельное значение. Почему Христос призвал нас быть милостивыми?- спрашивает автор, и отвечает: Для того ли, чтобы бедных сделать богатыми или богатых бедными? Конечно, не для этого, а для того, чтобы мы общались с другим человеком. Мы думали, что благотворение предполагает желание помочь человеку, то есть сделать бедного – небедным, голодного – сытым, нагого – одетым, а здесь, в духе современных коллективистских идеологий, смысл доброделания состоит в социальной значимости милостыни, в том, что она сплачивает людей. Для христиан духовным смыслом всей христианской жизни является Богообщение через веру и исполнение Божиих заповедей. Поэтому св. Григорий Палама учит: Какова же цель делания добродетелей? Единение с Богом и уподобление Ему. А для митр. Афанасия «духовной» является именно социальная функция милостыни. Он пишет: Причина милостыни… лежит не в социальной, а в духовной сфере – научиться общаться со своим братом, сострадать ему в его бедах. Это учение, так сказать, параллельно Христианству, которое учит не помнить о себе и, следовательно, об общении, а творить милостыню так, что правая рука не знала, что делает левая. Итак, надо признать, что о.Г. Максимов открыл для русского читателя маленький, но весьма зловонный ящик Пандоры, потому что Благо и Истина – безмерны, и значит – безмерно ужасно всякое против них кощунство. (статья Романа Вершилло "Бесконечная ложь на бесконечную истину, 2011 год) |
