Мысли о миссионерской литургии

16.02.2014

Диакон Владимир Василик

В последнее время достаточно часто стали служиться «миссионерские» литургии, в которых молитва – возгласы священника, диаконские ектении и песнопения перемежаются с объяснениями комментатора. Более того, предполагается трансляция подобных литургий для широкой (в т.ч. и для неверующей) публики на уличные экраны.

В связи с этим возникает вопрос: как относиться к этой практике с точки зрения церковного предания?

В церковном предании действительно есть традиция литургического комментария, украшенная именами святителя Кирилла Иерусалимского, преподобного Максима Исповедника, св. патриарха Германа Константинопольского, Николая Андидского, святителя Симеона Солунского, но никогда доселе толкование богослужения не читалось во время Божественной Литургии, тем более – по кускам, после каждой молитвы и ектении. Если бы Отцам Церкви и их преемникам это бы изволилось для пользы Церкви, то внутри литургии существовало бы нечто вроде синаксаря после 6-й песни на утрене, но ничего подобного ни в практике Древней Церкви, ни в новое время мы не видим. Ни преподобный Максим Исповедник не вставлял свои комментарии во время службы в Александрии или в Риме, ни святитель Герман не прерывал литургию свят. Василия Великого или Иоанна Златоуста для разъяснений, ни святитель Симеон Солунский не останавливал службу, чтобы просветить на ее счет своих прихожан. И даже в новое время святой праведный Иоанн Кронштадтский, при всем его праведном дерзновении не делал ничего подобного.

И понятно почему. Глубокая ошибка – считать, что Божественная Литургия есть средство и орудие миссии. Она не средство миссии, она – ее цель. Задача миссионера, проповедника – привести к крещению некрещенного и к Причастию Святых Христовых Таин невоцерковленного. Но само Причастие не может служить орудием для достижения этой цели. Это почти все равно, что строителю путать молоток и крышу.

В начале Божественной Литургии диакон в диалоге со священником произносит знаменательные слова: «Время сотворити Господеви, Владыко, благослови». Согласно верному замечанию о. Александра Шмемана, это значит следующее: люди сделали все от себя зависящее, все подготовили, ныне время действовать Господу. Это значит, что все готово – в том числе и с точки зрения информативной, люди знают, для чего они пришли и что совершается ныне. Соответственно, давать уроки литургики во время Божественной Литургии – все равно что во время ее замешивать тесто для просфор, когда они давно должны быть не то что выпечены, но вынуты.

Возникает вопрос, кто является аудиторией для этой «литургической» миссии? Если люди верующие и воцерковленные, то им в сущности это не нужно. Более того, назойливые полунаучные комментарии, временами из не очень благоговейных уст, только мешают молиться, ибо они закрывают для верующего слуха слова святых Отцов и самого Господа. А если целевая аудитория – неверующии, то зачастую это не только бесполезно, но даже и вредно. Ведь огласительные и тайноводственные поучения в древности отнюдь не делались достоянием кого попало, их не предлагали язычникам и неверующим. Вот что говорит святитель Кирилл Иерусалимский в своем Первом Огласительном Слове: «Тогда, как говорит огласительное поучение, если оглашенный спросить тебя, что говорили тебе учители? Ты ничего не отвечай постороннему. Ибо тайну преподаем тебе, и упование будущего века. Храни тайну сию ради Мздовоздаятеля, и не слушай, когда кто скажет тебе, что за беда, если и я узнаю? И больные просят вина; но если оно безвременно будет дано, то сумасшествие производить; от чего рождаются два зла: и больной умирает, и врач остается в безславии. Так если оглашенный услышит что либо от верного; то и оглашенный впадает в безумие; потому что не понимает слышанного, однако ж оное порочит и осмеивает говоримое, и верный осуждается, как предатель сей тайны».

А именно это и может произойти в случае широкой телевизионной трансляции литургии с соответствующими комментариями. В обстановке потребительского безрелигиозного общества большинство неверующей зрительской аудитории может воспринимать подобную трансляцию как очередное зрелище, более того – как повод для дальнейших богохульств и кощунств. Чем может стать подобная трансляция, скажем, для туристов, расположившихся в кафе у какого-нибудь знаменитого старинного храма, где выставлены экраны, на которых демонстрируется все, в том числе читаются тайные молитвы и показывается причащение духовенства? В лучшем случае – поводом для праздного любопытства, в худшем – для насмешек и кощунств. Ибо праздный зритель, с налету что-либо услышавший, но не вошедший в жизнь Церкви, запросто может извратить и исказить услышанное, особенно если он живет духом постмодерна, построенном на искажении смыслов. Справедливыми представляются слова преп. Ефрема Сирина:

«Кто же в неразумии своем

схватит одни имена вещей,

кои от него же принял Бог,

дабы через них пособить ему, —

безумец соделает из сих притч

кощунства и богохульства предлог;

Божией благости, снисходившей к нему

о, сколь неблагодарным явит он себя!»

(Ефрем Сирин. 11 песнь о Рае).

И сейчас это сильно чувствуется во всемирной сети. Распространение знаний о Церкви отнюдь не умножает число верующих, напротив, голые внешние знания, преподанные в отрыве от церковной жизни и подлинной святости, только раздражают неверующих людей.

Помножим это на постмодернистский цинизм и получим горючий материал для новых гонений на Церковь и раскол нашего общества. Однако возможно и еще более худшее: Таинство Таинств может стать всего лишь одним из элементов потребительского общества – приятным зрелищем для пресыщенных и неверующих людей.

Увлекаясь духовным пониманием слова μυστηριον – таинство – мы часто забываем о его внешнем дисциплинарном аспекте. Ведь не случайно апологеты не сообщали язычникам ни литургических текстов, ни подробного учения о Евхаристии. Максимум, что им говорилось – о ее невинном характере (в опровержении клеветы о ритуальном людоедстве) и в то же время – о том, что это не есть простая трапеза, но она обладает особым, духовным характером, например – в послании к Диогнету: «Христиане имеют пищу общую, но не простую».

Не случайно в Древней Церкви во время евхаристии двери держали закрытыми на замок и назначались специальные сторожа – остиарии. Не случайно возник возглас: «Оглашенные, изыдите». По учению преп. Максима возглас «оглашенные изыдите» знаменует конец этого мира и переход к жизни будущего века, где уже нет времени и возможности для обыкновенной земной деятельности. «Есть время всякой вещи под солнцем» – говорит Писание: время благовременному научению и время молитвы и предстоянию пред Господом. Евхаристия – уже не время для подготовки к духовному экзамену, это – сам экзамен.

В самом крайнем случае, если почитается так уж необходимо литургическое просвещение во время Литургии, то есть Литургия оглашенных – Литургия Слова. Она еще дает достаточно ограниченную возможность для подобных катехизических вставок. Но они не соответствуют духу и смыслу Литургии Верных.

В Евангелии содержатся казалось взаимоисключающие слова: «Идите, научите все народы» (Мф. 28, 19) и «Не давайте святыни псам и не мечите бисера перед свиньями» (Мф. 7, 6). Но они взаимно дополняют друг друга. Не стоит неверующему и некрещенному человеку говорить о самом святом и таинственном, не следует питать духовного младенца твердой пищей. И нельзя Святыню делать достоянием информационных циников: «Не бо врагом твоим тайну повем»