АНТИСИМФОНИЯ

Димитрий Саввин, Антисимфония // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567,  публ.13859, 06.10.2006

Димитрий Саввин,
Читинский областной отдел
Союза Русского Народа

Только так можно охарактеризовать противоестественный симбиоз Православной Церкви и либерального, богоборческого государства, который пытаются сегодня навязать русскому народу иерархи-вероотступники

Тревожные явления современной церковной жизни, которые мы наблюдаем в настоящий момент, всякий православный христианин воспринимает (или, по нашему глубокому убеждению, должен воспринимать) как свою личную проблему. Ибо “мы, многие, составляем одно тело во Христе, а порознь члены” (Рим. 12:13), и потому те беды, которые обрушиваются сегодня на нашу Святую Мать-Церковь, невозможно рассматривать как “не наше дело”. Это – и наше дело тоже, и на иную позицию мы не имеем права.

При рассмотрении тех основных проблем, источников опасности для нашей Поместной Церкви, которые имеются на сегодняшний момент, необходимо признать, что их, в конечном итоге, всего две, и их нельзя отделить друг от друга. Хотя на протяжении истории Церкви они нередко проявляли себя как отдельные, независимые явления, в настоящий момент меж ними существует тесная связь.

Эти угрожающие явления суть: 1) Неообновленчество и 2) Неопапизм

ПРОТЕСТАНТИЗМ ВОСТОЧНОГО ОБРЯДА

Современное неообновленчество, как таковое, является, фактически, прямым продолжением обновленческой ереси начала прошлого века. Природа этого явления была очень метко охарактеризована словами, взятыми в название одного из сборников статей: “обновленчество – протестантизм “восточного обряда””. В сущности, обновленцы первой половины XX столетия, равно как и их нынешние продолжатели, являлись настоящими протестантами, а начатое ими движение было попыткой российской Реформации.

Фактическое отрицание иерархии, борьба с монашеством, модернистски-уродливые реформы богослужения, отрицание мистической жизни и аскетики, сведения христианского вероучения почти исключительно к нравственному его аспекту (весьма усеченному) – все это суть признаки вполне протестантские. Однако, памятуя о них, не нужно забывать один немаловажный момент: протестантизм, среди перечисленных и др. идейных установок, явился также носителем качественно иной, отличной от папистской (католической), идеологии церковно-государственных отношений.

Римские папы почитали себя не только безраздельными церковными, но и светскими владыками: “если Святой Престол имеет власть от Бога решать духовные дела, то почему же не может решать и светские?.. Епископство настолько выше царского достоинства, насколько золото выше свинца...” Папоцезаризм был официальной доктриной католичества, активно проводившейся в жизнь.

В противоположность папистам протестанты выдвинули идею подчинения церкви государству, согласно которой глава государства становится одновременно и “главой церкви”, и принцип этот, превративший церковь в часть государства, до сих пор сохраняется традиционными протестантскими конфессиями. Цезаропапизм, ставший одной из основ Реформации, де-факто сделал полную гражданскую лояльность, точнее же сказать – полное послушание государству религиозным долгом.

Весьма примечательно, что при рассмотрении истории обновленчества в России в 20-х гг. XX столетия мы находим в данном случае очевидную параллель. В истории Западной Европы (особенно хорошо это видно на примере Англии) государство нередко инициировало Реформацию, дабы переделать католическую церковь “под себя”. По мнению же советского историка Шишкина, единственного из советских “ученых” относительно серьезного исследователя обновленчества, “первостепенное (для обновленцев. – Д.С.) значение имело признание советской власти, которое потребовало и реализации программы реформ. Реформы в быте русской Церкви, как это видно из концепции Шишкина, являлись вторичными в “идейной программе” обновленцев”.

Шишкинская позиция, конечно, является слишком однозначной; модернистские веяния существовали среди части духовенства и мирян Русской Церкви задолго до октября 1917 г. Однако безусловным фактом (в чем наблюдается сходство обновленцев и протестантов) является то, что они стремились подчинить Церковь государству прежде всего в ценностном отношении. Государственная власть, господствующая в обществе, её идеология (само собой, нецерковная) здесь становятся абсолютным мерилом (или каноном), согласно с которым корректируются вероучение и практика Церкви.

Традиционные протестантские общины Европы и Америки являются ярким примером практического осуществления этого принципа. Вспомним XX век. Как только европейские государства признали необходимость так называемой “эмансипации” женщин, появились женщины-“священницы”. После того, как в Европе утвердился режим гомофилии и гомолатрии (и начались гонения на “гомофобов”), протестантские лжецеркви дозволили “однополые браки” и стали “рукополагать” педерастов в “епископы”. Содомолюбивая атмосфера воцарилась с этих пор также и на самом представительном их шабаше – на форумах ВСЦ.

Что же касается обновленцев советского периода, то в решениях их “собора” было записано ясно: “Собор объявляет капитализм смертным грехом, а борьбу с ним священной для христианина... каждый верующий церковник... должен всемерно бороться вместе с Советской властью за осуществление на земле идеалов Царства Божия”. Православное вероучение было искажено, дабы строго соответствовать большевистской идеологии.

Известный католический “догмат”, согласно которому папа имеет “силу безошибочности” (что сами же католики расшифровали так: “если папа говорит одно, а Св. Писание другое, то Св. Писание ошибается”), превратил римского папу в некого “хозяина” вероучения, монополиста на Истину. Именно его частное мнение является подлинным источником всех, даже самых важнейших, догматических и канонических определений католичества.

В протестантизме же государство выступает своего роде «коллективным папой»; и если оно говорит одно, а христианское вероучение – другое, то истинным является установка государства-«папы». Именно этот идеал и пытались, строго говоря, осуществить в совдепии обновленцы. Особенно отвратительным этот опыт получился в силу того, что советское государство было открыто богоборческим, однако механизм (и что важнее – конечный итог, почти полная дехристианизация) тот же, что и у протестантов.

ДУХ ПАПИЗМА

Духовная суть папизма очевидна. Творец, Бог подменяется тварью. Вместо Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, являющегося подлинным Главой Церкви, поставляется человеческая личность, которая фактически заменяет Христа, т.е. является идолом. Этот путь (подмена Творца тварью) неизменно происходит со всяким учением и всякой общиной, отклоняющейся от Истины Св. Православия. И потому, конечно же, таковое учение (точнее – лжеучение) и его последователи неминуемо превращаются в разрушителей Церкви и ее непримиримых врагов.

В административно-управленческом плане все это всегда ведет к осуществлению вполне определенных мероприятий. Для произведения упомянутой подмены, для подмены воли Церкви волей одного лица или группы лиц, необходимо монополизировать право на управление Церковью. И – что может быть, даже важнее – право говорить и учить от имени всей Церкви. Прежде всего, названных прав лишаются миряне. Однако все духовенство и даже весь епископат – это тоже слишком много. Власть должна быть сосредоточена у небольшого круга лиц, которые и должны олицетворять Церковь, стать ее “главой”.

У католиков этот процесс завершился почти сразу же после того, как они отпали от Вселенского Православия. В 1059 г. избрание папы, который являлся к этому времени уже полновластным хозяином римской церкви, стало производиться коллегией кардиналов, то есть ряда епископов, а также духовенства кардинальных храмов г. Рима. Институт кардиналов – группы лиц, которая фактически контролирует все церковное управление, и не в силу полученной от Бога благодати, а только по причине близости к первому лицу – неизменный атрибут папизма, и без него ни одна папистская схема не реализуется.

После того, как папа подменяет истинного Главу Церкви – Христа, а его кардинальская банда монополизирует церковное управление и богословие, превращая остальное духовенство и мирян в своих (но не Божиих) духовных рабов, исчезает твердая основа христианской веры. Отныне дух нынешнего века и произвол грешных людей заменяет собой соборно выраженную непогрешимую волю Св. Церкви.

НЕ МЫТЬЁМ, ТАК КАТАНЬЕМ

Антихристианский характер обновленчества 1920-х гг. очевиден. Весьма примечательно, что это движение, начатое (как известно, при содействии ОГПУ) как некая “церковная революция снизу”, очень скоро потерпело поражение. И это несмотря на все усилия и ухищрения власти, несмотря на мощный антиправославный террор и государственную поддержку обновленцев. Весьма значимой причиной этого поражения, на наш взгляд, было то, что обновленческое движение было задумано именно как революция снизу – выступление части развращенного белого духовенства и дегенеративных мирян против “тирании” епископата. Однако “народная” революция оказалась без народа, ибо народ Божий против Истины-Христа не пошёл, и благочестивые епископы именно в нём обрели тогда мощную духовную и нравственную опору.

Но одновременно враги Св. Церкви опробовали против Вселенского Православия и другой метод интоксикации церковного организма модернистскими ересями. И надо сказать, опыт этой революции оказался более успешным. В 1920-е гг. богоборцы инициировали настоящий переворот в Константинопольском Патриархате. Обновленческий курс, который заняли константинопольские патриархи (хотя называть их так ныне едва ли уместно) начиная с Мелетия Метаксакиса, продолжается и поныне. И одной из причин, приведших к превращению старейшей и почтеннейшей кафедры христианского мiра в гнойное антицерковное гнездо, заключалась в том, что “церковные” революционеры здесь действовали не “снизу”, а “сверху”.

Тактика оказалась простой и эффективной: сначала нужно добиться папистского управления в Православной Церкви, а затем через папистское руководство начать реализовывать обновленческие идеи. Осуществить эту задачу в Константинополе было относительно просто, ибо здесь Патриархи и подчиненные им епископы имели крайне малочисленную паству, которая не была достаточно сплоченной и не служила им надежной опорой. В силу этого тот, кто контролировал Фанар, контролировал весь Константинопольский Патриархат.

Наиболее же успешно описанная схема, согласно которой обновленческая революция осуществляется “сверху”, через папистское возглавление, была реализована в католической церкви. Папа Павел VI открыто провозгласил идею aggiornamento, модернизации или обновления церковной жизни. По сути дела, осуществленные им реформы носили вполне обновленческий характер, однако католики, не считая немногих исключений, восприняли их положительно или, по крайней мере, нейтрально. (А если бы они отнеслись к ним иначе, то оказались бы под анафемой первого Ватиканского собора, объявившего папу в вопросах веры и нравов непогрешимым).

Начатая Павлом VI “модернизация” и ее успех ясно продемонстрировали, что папизм и папистское церковное устроение делает самые головокружительные антихристианские новации легко осуществляемыми. Ибо если папа – это Церковь, то любая его блажь получает статус (прости, Господи!) божественной Истины. Всякий несогласный – еретик. Такой способ осуществления обновленческой революции оказался крайне эффективным.

Неообновленчество и неопапизм составляют ныне единое целое. Примечательно, что чем более Фанар проявлял себя как рассадник экуменизма и антихристианского модернизма, тем более усиливались его папистские претензии на главенство в православном мiре. Самая свежая иллюстрация – очередное наглое вмешательство в дела Русской Православной Церкви в Сурожской епархии. Это – практическое осуществление достаточно давно заявленного Константинополем принципа, согласно которого он, исходя из “старого обычая” (настолько старого, что две тысячи лет о нем не вспоминали) может вмешиваться в дела других Православных Поместных Церквей.

“Патриарх” Варфоломей, за которым реально не стоит и нескольких тысяч человек, величается “духовным вождем 300 миллионов православных христиан”. К сожалению, этот самый “вождь”, после своего очередного художества в Сурожской епархии, вновь не получил ощутимого отпора от Священноначалия Русской Церкви.

Цель, к которой стремятся сиамские близнецы - неопапизм и неообновленчество - ясна: подчинить Церковь антихристианской либерально-гуманистической идеологии, искоренив христианские ценности, а значит, и самый дух Православия. Для нас же, православных русских людей, важно понять то, что такое порабощение Церкви либерализму означает в социально-политическом отношении мировоззренческое подчинение ее либеральной государственности.

ИДЕОЛОГИЯ СИМБИОЗА

В этом смысле чрезвычайно примечательна и одновременно ужасающа та новая идеология церковно-государственных отношений, которая ныне, с подачи определенной части духовенства, едва ли не стала официальным воззрением Московской Патриархии на данный вопрос. Что бы не быть голословными, приведем взятый (едва ли не наугад) образчик этого новаторского учения.

В молодежном православном (?) журнале “Мы в России и Зарубежье” (№ 5 2005 г.) приводится ряд высказываний известного православного историка, протоиерея Георгия Митрофанова. О. Георгий – человек глубоко образованный, широко известный. Стало быть, должен ясно представлять, что он говорит. А сказал он следующее: “Я глубоко убежден в возможности для христианина быть как монархистом, так и республиканцем... Правда, существуют политические мировоззрения и партии, в которых присутствие христианина немыслимо... Например, нацизм, коммунизм...

Христианская политика должна существовать... Только сложившиеся в нашей стране в последние десятилетия исторические комплексы, обусловленные тоталитарным государством и не лучшим опытом существования Церкви в условиях византийской монархии, приучают православных дистанцироваться от политики...

Церкви было бы гораздо приемлемей присутствие ее верных чад во всех политических партиях, за исключением коммунистических и фашистских. Их сотрудничество между собой. Поэтому христианин-социал-демократ, христианин-либерал, христианин-консерватор – это то, чего сейчас недостает политике”. Перечисленная публика, по мнению о. Георгия, должна образовать с Церковью некую симфонию, ценность которой он все же признает.

В целом протоиерей Георгий Митрофанов сформулировал почти все основные положения той концепции, которую можно назвать необновленческой симфонией, антисимфонией или идеологией симбиоза. Последнее определение, на наш взгляд, наиболее уместно, ибо описанная концепция предполагает, что Церковь и государство – два разных организма, имеющих разные интересы и цели, но которые могут вместе взаимовыгодно существовать.

В сравнении с православным учением о симфонии духовной и мiрской властей вырисовывается:

Внимательный читатель “Журнала Московской Патриархии” и других наших официозов без особого труда отыщет подтверждения того, что идеология симбиоза сегодня пытается утвердиться в качестве “православного” взгляда на церковно-государственные отношения. (Сопоставьте это, кстати сказать, с нашумевшим материалом о сходстве социальной концепции Русской Церкви в исполнении ОВЦС и аналогичной концепции раввина Шаевича). Лукавство этой идеологии в том, что на самом деле почти все её принципы реально не осуществимы.

Начнем с самого главного, с отделения Церкви от государства, т.е. взаимного невмешательства Церкви в политику, а государства в церковные дела. На практике этот принцип применительно к Православной Церкви, реализовать невозможно. Ибо границы “социального” и “политического” практически отсутствуют. Например: может ли Церковь не выступать против абортов? Нет, не может. Но сегодня государство финансирует детоубийство; стало быть, это – государственная политика. Может ли Церковь не вмешиваться в такую политику? Ответ очевиден. И т.д. и т.п.!

РОКОВАЯ ПОДМЕНА

Относительно идеи отделения Церкви от государства проф. Зызыкин в свое время писал: “Современные теории правового государства учитывают Церковь как элемент, лишний для государства, и проповедуя отделение Церкви от государства, отделяют его от высшего назначения, даваемого ему Церковью...” Воейков прямо называет это возрождением языческой идеи государства.

Самая эта идея порождается логикой либеральной идеологии. Ибо, поскольку вместо христианского ценностного теоцентризма провозглашается антропоцентризм, а вместо достижения Царствия Небесного главной целью провозглашается материальное благоденствие греховного человека на этой земле, то Церковь, действительно, оказывается инородным элементом. Она – просто одна из общин “мультикультурного” мiра, существование которой допустимо лишь постольку, поскольку она не пытается изменить установленный либеральный порядок.

Тут-то и находится корень проблемы. Ибо Святая Православная Церковь никогда, и ни при каких обстоятельствах не может согласиться на роль такой “замкнутой общины”. Христос Спаситель заповедал: “идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел вам” (Мф. 28:19-20). Св. Церковь имеет миссию приобщения всего мира ко Христу, его христианизации. А это – явное посягательство на ту систему ценностей, которая утверждается либерализмом.

Принципиально различно понимание того, что есть свобода. В Православии свобода – это свобода от греха, которая достигается лишь в соединении со Христом. Грех – это болезнь, и христианин не может потворствовать или даже равнодушно относится к нему, и уж тем более не может его не осуждать. В либеральной же системе ценностей самое понятие свободы внеморально, или аморально.

Свобода – это право делать все, что угодно до того момента, пока оно не начинает ограничивать в этом же праве других людей. Ограничивать человека в грехе или добродетели, до тех пор, пока он не ограничивает в этом других – “преступно”. С христианской же точки зрения грешник – это раб греха, и его-то как раз и нужно – порой и силой – лишить такой душепагубной свободы. Отсюда – диаметрально разное воззрение православных и либералов на целый ряд проблем (напр. – на гомосексуализм).

Стало быть, либеральный принцип отделения Церкви от государства на деле дает не взаимовыгодное существование, а жесткую конфронтацию, борьбу, которая миром кончиться никак не может. Либо государство должно будет христианизироваться, т.е. покончить с либеральными ценностными установками, либо Церковь будет дехристианизирована. Иного не дано.

Либеральные и православно-христианские ценности несовместимы. Поэтому понятия “христианин-либерал” или “христианин-социал-демократ” — это такой же кощунственный абсурд, как “православный сатанист”. Ибо “какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою? Какое согласие между Христом и Велиаром? Или какое соучастие верного с неверным?” (2 Кор. 6:14-15).

Идеология симбиоза Православной Церкви и либерального государства невозможна в силу принципиально разного направления их ценностных векторов. Это – иллюзия, и иллюзия опасная. На деле осуществление этой идеологии, как правило, ведет к подчинению Церкви государству, которое происходит через подмену Православия неообновленческой ересью.

МЫ ОСТАЁМСЯ ЗДЕСЬ…

Механизм, посредством которого это происходит, выше мы уже достаточно подробно описали. При рассмотрении нынешней церковной действительности, к сожалению, очевидно, что сейчас события развиваются именно по этой гибельной схеме. То есть:

1) Отсечение мiрян и первых двух степеней духовенства от церковного управления. Поместный собор ныне фактически упразднен и заменен Архиерейским.

Весьма примечательно, что открыто объявить об этой мере решились не сразу. И только совсем недавно диакон Андрей Кураев в своей статье “Почему не созывают Поместный собор?” написал откровенно: “созыва Поместного собора следует ожидать лишь для избрания нового Патриарха... на Поместный собор пробуют прорваться люди, которым добродетель трезвости и рассуждения еще чужда”. И вред от этих людей тоже указан с циничной определенностью: “Епископ публичен... Заявление, которое с восторгом могло бы быть воспринято в его епархиальном монастыре, может закрыть перед ним двери многих властных кабинетов...” Яснее не скажешь – нынешнему церковному начальству Поместный собор мешает дружить с сионо-либеральной властью.

Вся власть сосредотачивается в руках епископата. Характерное явление последних лет – умножение в разы количества викарных архиереев – на наш взгляд, является следствием этого процесса: после “сосредоточения власти” сразу же открылась нехватка кадров (епископов).

2) Институт “православных кардиналов” также находится в стадии формирования. Это, прежде всего, духовенство, находящееся вблизи Священного Синода и ОВЦС.

Нелишне вспомнить один интересный проект ОВЦС от 2000 г., в свое время упомянутый в “Руси Православной”: “Немногие знают, что в преддверии Собора в недрах ОВЦС активно готовился проект радикальной реформы церковного управления. Ее суть сводилась к следующему: высшими исполнительными органами в Церкви должны были стать два управления: Управление делами Московской Патриархии и Управление внешних церковных связей. Руководители этих управлений автоматически становились и секретарями Священного Синода.

Все остальные архиереи, синодальные отделы и комиссии могли бы обращаться к патриарху только через эти всемогущие структуры. Притом распределение прав и обязанностей между ними предполагалось тоже совсем не поровну. В компетенции Управления делами должны были остаться только связи с “внутренними” епархиями, а все остальные полномочия передавались Управлению внешних церковных связей, превращавшемуся в некое “суперминистерство” внутри Церкви”. Сходство латинской коллегии кардиналов и этого “суперминистерства” очевидно.

Эти явления, в сочетании с описанной “идеологией симбиоза”, к сожалению, свидетельствуют о том, что сегодня в нашей Русской Православной Церкви существует течение, пытающееся осуществить тот же план обновленческой мутации церковного организма, который в XX столетии был опробован на Константинопольском Патриархате и римокатоликах.

Не противодействовать этому сатанинскому стремлению “кошеровать” наше Святое Православие мы не можем. А нашим противникам заявляем: не надейтесь, что мы побежим от вас, гнусной трусливой нечисти, в другие церковные юрисдикции! Мы останемся здесь – в Московской Патриархии, в нашей Матери-Церкви, и будем бороться с вами до конца. Ибо не нам нужно отсюда бежать, а вам – подлым христоубийцам и христопродавцам!

Друзьям же и соратникам – по апостольскому слову: “Итак, станьте, препоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности, и обув ноги в готовность благовествовать мир; а паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого; и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть Слово Божие” (Еф. 6: 14-17).