Из действий Божиих, о которых сказует нам Священное Писание, мы узнаем о свойствах существа Божия, и наименования этих свойств становятся у нас и именами Божиими. Источник этих имен человеческое рассуждение, или примышление, как говорят Святые Отцы. Евномий говорил, что имя Нерожденный — такое имя Божие, которое никак невозможно узнать при помощи человеческого рассуждения, и потому, дескать, это имя является собственным именем существа Божия. Опровергая Евномия, св. Василий Великий учил, что имя Нерожденный, как и другие имена, имеет своим источником человеческое примышление. «Когда обращаем взор на прошедшие века, — писал Св. Отец, — и находим, что жизнь Божия простирается далее всякого начала, тогда называем Бога нерожденным: а когда простираемся умом на грядущие века, тогда никаким пределом необъемлемого, беспредельного, бесконечного называем нетленным» (Творения. Ч. 3. С. 25).Это учение св. Василия Великого о человеческом примышлении как источнике появления имен Божиих вызвало сильнейшее возражение со стороны Евномия, который, по словам св. Григория Нисского, «издевается над его (св. Василия. — П. А.) словами о примышлении... обвиняет его в том, что он следует внешней философии и ограничивает Божественное промышление, не признавая происхождение названий предметов от Самого Бога» (Творения. М., 1864. Ч. 6. С. 342, 343). «Что мы скажем? — говорит св. Григорий. – Что ответим охранителю Божественного промысла?» (с. 343).
Евномий «обвиняет нас в неправде за то, — пишет св. Григорий Нисский, — что мы не отрицаем, что человек создан от Бога разумным, но изобретение речений относим к силе разума, данной Богом естеству человеческому. В этом и состоит самое тяжкое обвинение, за которое учитель благочестия (св. Василий Великий. — П. А.) обвиняется в переходе на сторону безбожников и называется наследником и защитником преступной привычки и другими страшными именами... Итак, если он (Евномий. — П. А.) останавливается на одной букве и в этом отношении держится иудейского образа мыслей, и если еще не научился тому, что христианин есть ученик не письмени, но духа, ибо писмя, по слову апостола, убивает, а дух животворит (2 Кор. 3, 6), но выставляет нам одно дословное чтение букв и убежден, что их произносил Сам Бог; то он допускает не иное что, как то, что и Бог по подобию людей употреблял пространные речи, выражая мысли при помощи голоса и звука» (с. 344).
«Моисей, — поучает св. Григорий, — говорил тем языком, который был для него природным и в котором был воспитан, а Богу приписывал эти слова... по незрелости только что приводимых еще к богопознанию, для яснейшего представления Божеской воли и дабы удобнее убедить слушателей, внушая им страх достоверностию Того, Кто говорил им» (с. 369). «Не признак ли крайней простоты — приписывать Богу изобретение речений, — Богу, для восхваления Которого мал целый мир и чудеса его — и, оставив великое, прославлять Божество, приписывая Ему человеческие дела» (с. 371).
«Спрашивают, — пишет св. Григорий, — когда Писание признает, что сии названия положены Богом, то как вы (Православные. — П. А.) говорите, что имена придуманы людьми? Что сказать нам на это? Опять прибегаем к обычному слову и говорим, что изведший всю тварь из небытия в бытие есть Создатель вещей, рассматриваемых в их сущности, а не имен, не имеющих существенности и составленных из звуков голоса и языка» (с. 373).
Св. Григорий учит далее, что человеку невозможно иметь перед глазами все существующее. Поэтому великое множество существующих вещей мы должны сохранять в памяти. «Но сохраниться раздельное памятование в нас, — говорит св. Григорий, — иначе не может, если обозначение именами заключающихся в нашем разуме предметов не даст нам средства отличать их один от другого». «Богу все присуще, — продолжает св. Отец, — и Ему не нужно что-либо помнить, поелику Он все обдержит и созерцает Своею всепроницающею силою. Итак, какая Ему нужда в речении или имени, когда самая находящаяся в Нем мудрость и сила неслитно и нераздельно объемлет естество сущего? Итак, все сущее и существующее — от Бога, а для нашего руководства к тому, что существует, прилагаются имена, означающие предметы. Если же кто скажет, что сии имена образуются как угодно людям, сообразно их привычкам, тот нисколько не погрешит относительно понятия Промысла; ибо мы говорим, что имена, а не естество существующих предметов происходит от нас» (с. 377-378).
Св. Григорий однозначно учит, что имена образованы людьми; эти имена и нужны людям, запечатлевающим в своей памяти при помощи имен понятия о существующих предметах. Имена образуются людьми сообразно их привычкам; важнейшую роль в образовании имен играет человеческое примышление.
Здесь следует заметить, что св. Григорий в своем сочинении против Евномия излагает не свое частное мнение относительно образования имен, а защищает учение об именах Божиих св. Василия Великого. Св. Григорий доказывает истинность учения св. Василия о человеческом примышлении в деле образования имен Божиих, и безосновательность мнения Евномия о происхождении этих имен от Самого Бога. Именно св. Василий Великий, которого св. Григорий в своем сочинении называет своим наставником (С. 342) первый обличил зловерие Евномия о происхождении имен от Самого Бога, изложив православное учение о человеческом примышлении в образовании имен Божиих. И тогда каковы мотивы тех писателей, которые пытаются приписать авторство учения о примышлении св. Григорию Нисскому? Мотивы понятны. Полемика с таким великим Отцом Церкви, каковым является св. Василий Великий невыгодна самим полемистам, потому что православные христиане никогда не предпочтут их слова богопросвещенным словам вселенского учителя. И потому как ранее один из начальников ереси имябожничества иеросхимонах Антоний (Булатович) внушал своим последователям, что он ведет полемику, якобы с архиепископом Никоном и другими защитниками Православия, так и нынешние последователи о. Антония, пытаются представить дело так, как будто бы они полемизируют только со св. Григорием Нисским.
По учению Церкви свойств Божиих бесконечное количество, бесконечное количество может быть и имен Божиих. Утверждать, что в имени Божием, одном имени заключено все существо Божие, как это утверждают имябожники — есть верх бессмыслицы. «Нет ни одного имени, — поучает нас св. Василий Великий, — которое, объяв все естество Божие, достаточно было вполне его выразить. Но многие и различные имена, взятые в собственном значении каждого, составляют понятие, конечно, темное и весьма скудное в сравнении с целым, но для нас достаточное. Из имен же, сказуемых о Боге, одни показывают, что в Боге есть, а другие напротив, чего в Нем нет. Ибо сими двумя способами, то есть, отрицанием того, чего нет, и исповеданием того, что есть, образуется в нас, как бы некоторое отпечатление Бога» («Творения». Ч. 3. М., 1844. С. 31).
Ни одно из имен Божиих не описывает должным образом даже истинные свойства высочайшего Божества, а являются лишь слабым подобием этих свойств. Св. Дионисий Ареопагит: «Таинственное учение, преданное нам в Св. Писании, различным образом описывает досточтимое высочайшее Божество. Иногда оно именует Бога словом, умом и существом, показывая тем разумение и премудрость, свойственную одному Богу, и выражая то, что Он-то истинно и существует, и есть истинная причина всякого бытия, уподобляет Его свету и называет жизнью. Конечно, сии священные изображения представляются некоторым образом приличнее и возвышеннее чувственных образов, но и они далеки от того, чтобы быть точным отражением высочайшего Божества. Ибо Божество превыше всякого существа и жизни; никакой свет не может быть выражением Его; всякий ум и слово бесконечно далеки от того, чтобы быть Ему подобными» (О небесной иерархии. М., 1994. С. 26–27).
Имена Божии есть образы Божии, есть некоторое отпечатление Бога, есть слабое отражение свойств Божиих. Эти имена священны, ибо говорят нам о Всесвятом Боге, но эти имена не изречены Богом, не есть живые глаголы Божии, а плоды человеческого примышления (рассуждения) о Боге. Так учат нас об именах Божиих Святые Отцы. А имябожники утверждают, что эти имена премирны, нетварны, что они изречены Самим Богом, что имена Божии есть несотворенная энергия Божия, что в именах Божиих пребывает Бог всем Своим существом, по неотделимости существа Божьего от действий Божиих.
Конечно, действия Божии, деятельность Божия, отражением которых являются Имена Божии, вне всякого сомнения, есть несотворенная энергия Божия. Но чтобы и наименование этих действий Божиих являлось несотворенной энергией Божией, чтобы Сам Бог наименовал от века эти Свои действия?! Нет. Св. Иустин Философ говорит, что прежде сотворения мира «не было никого, кто дал бы Богу имя, и Он не имел нужды давать Себе Самому имя, будучи только один». Только с сотворением людей появились и имена Божии, которыми люди обозначали действия, проявления Божии в мире. Эти имена, как поучают нас Святые Отцы, есть только слабое подобие истинных свойств существа Божия, они ни в коей мере не являются точнейшим изъяснением этих свойств.
Это некоторое отпечатление Бога и есть то, что несут для нас имена Божии. Имена Божии есть образы Божии, слабые отражения свойств существа Божия, а также свидетельства того, чего в Боге нет. Эти имена не изречены Самим Богом, источником их является человеческое примышление. Однако эти имена священны, ибо этими именами обозначается Сам Бог. Как святы иконы, как свят Крест — тоже изделия человеческие, — так святы и имена Божии. Они святы, потому что на них почивает благодать (энергия) Божия. Но сами имена не есть нетварная энергия Божия. Имена Божии не изрекал Сам Бог, и слова Священного Писания не есть живые Глаголы Божии, как лжеумствуют имябожники. Это не православное учение, а лжеучение Евномия, которые учил, что слова Священного Писания произнесены Самим Богом, что имена Божии — от Самого Бога. Это лжеучение талмудического иудейства, верящего, что слова Священного Писания произнесены Самим Богом. Православие же исповедовало и исповедует, что книги Священного Писания написаны пророками и апостолами, и написаны они по вдохновению Святого Духа. И поскольку слова Священного Писания написаны по вдохновению Святого Духа, это не простые человеческие слова, а слова священные. Но эти слова не есть собственные слова Святого Духа, не есть живой Глагол Божий, не есть Энергия Божества, как лжеумствуют имябожники. Слова Священного Писания суть плоды деятельности Божества, плоды воли и премудрости Божией, которую выразили словами пророки и апостолы
Теперь об одном из краеугольных положений лжеучения имябожников, тезиса о том, что Бог пребывает в Имени Своем всем существом Своим, по неотделимости существа Божия от действия (энергии) Его. Тезис этот для имябожников очень важен. Ибо, хотя и признают они Имя Божие за несотворенную энергию Божию, тем не менее, осознают, что по этой причине называть Имя Божие Богом еще недостаточно. Вот если в Имени Божием пребывает Бог всем существом Своим, тогда с более полным основанием можно назвать Имя Божие Богом, ибо существу Божию богословами преимущественно усваивается наименование «Бог». На это утверждение имябожников следует заметить, что хотя Православие и исповедует, что энергия Божия неотделима от сущности Божией, однако это не значит, что если в тварном мире Бог пребывает Своей благодатью (энергией), то Он пребывает и всем Своим существом. Напротив, такое мнение совершенно чуждо Православию. И об этом свидетельствует не кто иной, как св. Григорий Палама, на авторитет которого пытаются опереться имябожники, особенно современные. В 74-й главе из 150 глав, составленных св. Григорием против Варлаама и Акиндина говорится: «Божественное существо и божественная энергия везде находятся нераздельно, а в нас, созданных, вмещается лишь одна энергия Бога, так как она, по мнению богословов, делится без ущерба. Св. Иоанн Златоуст вещает: «вместима в каждом из нас божественная благодать и энергия, а существо Бога как бы вместилось в тварях, когда оно неделимо само в себе?» Также и в79-ой главе говорится: «Един есть Бог. Существо Его непостижимо, а Божественные энергии Его в тварях проявляющиеся, — постижимы». 83-я глава гласит: «В тварях проявляется мудрость, творчество и могущество, но не существо Бога, говорит Великий Василий, отвечая Евномию. А так как варлаамиты и акиндиновцы утверждают, что ничем не разделяется Божественное существо и Божественная энергия, то явно, они суть евномиане» (Цит. по: Архиеп. Серафим (Соболев). «Новое учение о Софии премудрости Божией». София, 1935. С. 269).
Итак, хотя существо Божие и неотделимо от энергии Божией, тем не менее, в тварях проявляется, вмещается, пребывает только энергия Божия. И если имябожники утверждают, что в имени Божием пребывает Бог существом Своим, то явно что и они суть евномиане
Современное имябожничество и имябожники
Зародившееся в среде иночества и поддержанное богоискательствующей интеллигенцией, имябожничество после осуждения Константинопольской и Русской Церквами постепенно растеряло своих приверженцев. Можно с уверенностью говорить, что эта ересь чужда современному иночеству. Однако приходится признать, что среди богоискательствующей интеллигенции, именно той интеллигенции, которая ищет Бога в каббале и талмуде, ересь по временам обретается. Каббала и талмуд действительно дают много материала для обретения имябожнического мировоззрения. Еще св. Григорий Нисский обличал Евномия за иудейский образ мышления, поскольку тот учил, что слова Священного Писания произносил Сам Бог. Иудейство каббалы и талмуда убеждено, что все слова Священного Писания проговорены Богом, и это же иудейство убеждено в существовании тайного Имени Божия, которым можно творить чудеса против воли Самого Бога. Именно эта иудейская вера в существование тайного Имени Божия и не дает покоя богоискательствующей интеллигенции, которая время от времени обращает свой взор к имябожническому лжеучению
Один из таких богоискателей — М.Б. Данилушкин, снабдивший своим предисловием переизданную в 1998 году книгу схимонаха Илариона «На горах Кавказа». Какие же аргументы в защиту ереси приводит Данилушкин?
Во-первых, это голословные утверждения, что ересь разделяли великие Отцы Церкви: св. Василий Великий, св. Григорий Богослов, св. Иоанн Златоуст, св. Григорий Нисский. То есть к имябожничеству он приписывает именно тех Отцов, которые боролись с евномианством, этим древним имябожничеством. Именно эти Отцы опровергали басни Евномия о происхождении Имен Божиих от Самого Бога, а мнение Евномия, что Бог Сам произносил слова Священного Писания, называли иудейством. Именно эти Отцы учили о человеческом примышлении как источнике происхождения Имен Божиих: именем «Иисус», которое у имябожников особенно почитается за «Бога», Господь, напротив, скрыл от диавола Свое Божество.
Во-вторых, к ереси Данилушкин приписывает и почитаемых русских святых. Основания для этого он находит самые разные. Благословил преподобный Варсонофий Оптинский преподобномученицу Великую Княгиню Елизавету выделить средства для издания книги «На горах Кавказа» — значит, по логике Данилушкина, оба они уже имябожники. Оказался преподобный Кукша в числе тех иноков, которые были удалены с Афона, — следовательно, и он имябожник. Но ведь споры вокруг книги «На горах Кавказа» начались после прочтения ее сквозь имябожнические очки о. Булатовичем и другими вождями ереси. А преп. Кукша канонизирован Украинской Православной Церковью не за то, что был удален с Афона, а за богоугодную жизнь. Многие афонские иноки, в том числе и преп. Кукша, следовали за вождями ереси в силу своей неискушенности в богословии. Впоследствии все они оставили заблуждение.
Так же неосновательны попытки Данилушкина подкрепить имябожнические заблуждения авторитетом св. прав. Иоанна Кронштадтского. Некоторые его выражения в «Мыслях христианина» действительно могут быть истолкованы имябожниками в свою пользу. Однако не следует забывать, что в богословских спорах должно соблюдаться правило: спорные выражения кого-либо должны рассматриваться в контексте других его сочинений. Как убедительно показал архиепископ Никон в своем сочинении «Великое искушение», св. прав. Иоанн в своих сочинениях не только не разделяет имябожнические заблуждения, а, напротив, является их обличителем. Также не следует забывать, что св. прав. Иоанн прославился в нашей Церкви не как богослов, а как молитвенник и чудотворец. Архиепископ Серафим (Соболев) приводит следующий случай из жития этого угодника Божия. В начале 90-х годов прошлого столетия св. прав. Иоанн написал сочинение о Святой Троице. Святитель Феофан Затворник, прочитавший это сочинение, указал отцу Иоанну, что некоторые выражения этого сочинения могут дать повод к неправым мыслям. И что же сделал угодник Божий? Он приказал немедленно уничтожить эту книгу, и она совершенно была изъята из обращения («Новое учение о Софии Премудрости Божией». С. 348). Вот поступок истинной святости! Если, к примеру, прот. Сергий Булгаков, которому было указано на его аполлинарские воззрения на Лицо Спасителя, продолжал упорно защищать эти свои ложные воззрения, вплоть до обвинения в ереси святых Отцов II Вселенского Собора, предавших Аполлинария анафеме, то святые совершенно не таковы. Угодник Божий, как видим, не стал настаивать на своих не совсем точных формулировках, которые могли бы ввести в соблазн православных читателей, а отказался от них самым решительным образом. И можно нисколько не сомневаться, что если бы св. прав. Иоанн дожил до споров с имябожниками, то сам бы осудил имябожников как еретиков; и если бы некоторые его изречения цитировали имябожники, то он, без сомнения, отказался бы от них.
В-третьих, Данилушкин совершенно безосновательно причисляет имябожников к наследникам св. Григория Паламы на том основании, что св. Григорий якобы так же, как и имябожники, именовал энергию Божию Богом. Святитель Григорий Палама никогда не именовал энергию Божию Богом, он никогда не разделял подобного заблуждения. Чтобы убедить читателей в обратном, Данилушкин цитирует 5-й анафематизм против Варлаама: «Анафема тем, кто думает, что только одному существу Божию свойственно имя Бога, а не энергии». Трудно сказать, умышленно или нет, но Данилушкин приводит неправильный перевод этого анафематизма. Нигде в своих сочинениях св. Григорий не применял по отношению к энергии греческого слова Θεός (Бог), а только Θεότις (Божество). Это обстоятельство было уже давно замечено исследователями творений св. Григория. И потому не случайно Синодальное Послание по поводу лжеучения имябожников, в частности, гласит: «Святитель (св. Григорий Палама) нигде не называет энергий “Богом”, а учит называть их “Божеством” (не Θεός, а Θεότις). Различие же между этими названиями легко видеть из такого примера. Говорится: “Христос на Фаворе явил Свое Божество”, но никто не скажет: “Христос на Фаворе явил Своего Бога”. Это была бы или бессмыслица, или хула».
В-четвертых, совершенно безосновательно Данилушкин ссылается на решение суда Московской Синодальной Конторы, будто бы реабилитирующее имябожническое лжеучение. Решение это касается только тех иноков, которые представили свои исповедания веры в Московскую Синодальную Контору, и ни в коей мере не касается самого имябожнического учения в целом, о чем еще раз напомнил архипастырям Русской Церкви Святейший Патриарх Тихон в своем Рождественском послании 1921 года, о чем уже говорилось выше. В частности, Святейший Патриарх сказал, что в данном случае Церковь снисходила к душевному настроению и образу мыслей афонских иноков, малосведущих в книжном изложении Богословия, но в ни в коей мере Церковь не изменила прежнего своего суждения о заблуждении, изложенного в Синодальном Послании от 18 мая 1913 года. Напомним еще раз, что Определения Св. Синода от 10-24 мая 1914 года и 10 марта 1916 года, вынесенные уже после суда Московской Синодальной Конторы, подтверждали, что учение имябожников является еретическим.
В-пятых, Данилушкин приводит выдержки из письма Царицы Александры Феодоровны, в которых архиепископ Никон характеризуется якобы «злодеем с Афона». Трудно что-либо сказать о подлинности этих слов Государыни-Мученицы, однако если они и подлинные, это нисколько не свидетельствует в пользу ереси имябожничества. Если бы царица Александра Федоровна узнала подробности избиения православных монахов имябожниками в Андреевском скиту, то она, несомненно, воздержалась бы от таких опрометчивых слов в отношении архиепископа Никона.
Из истории Церкви мы знаем не просто о критических высказываниях, но даже о вражде, которую питал такой светильник Церкви, как св. Кирилл Александрийский, к не менее великому светильнику — св. Иоанну Златоусту. Ныне мы знаем, что св. Кирилл был не прав в своем отрицательном отношении к угоднику Божию; он поверил врагам св. Златоуста, клевещущим на великого Святителя. Сколько таких врагов было у архиепископа Никона?! И в первую очередь иудейство, лукавые деяния которого архиепископ Никон обличал в своих многочисленных проповедях. В статье «Мои вины перед кагалом» архиепископ Никон называет некоторые из тех своих «прегрешений» перед всесильным кагалом, за которые поливала его грязью иудейская печать. Главным из них была проповедь 16 октября 1905 года — проповедь против забастовок. Устроенные закулисными дирижерами революции забастовки рабочих грозили парализовать жизнь столицы и тем самым вызвать всеобщее народное негодование, на волне которого кагал надеялся смести Самодержавие. Проповедь архиепископа Никона в тот же день была прочитана во всех церквах столицы, и на следующий день рабочие стали служить молебны и вышли на работы. Кагал не мог простить этого архиепископу Никону, и потому писания иудейской прессы изображали его как «человека крайне узкого, одностороннего, неуживчивого, придирчивого, капризного, не стесняющегося в приемах борьбы с почему-то неугодными ему лицами, который за все эти качества да еще за крайне неудачное авторство пресловутой погромной проповеди от 16 октября 1905 года был удален из Москвы по единодушному желанию ее духовенства». «Так пишется иудеями история», — замечает владыка Никон, процитировав эту ложь, напечатанную в одной из иудейских газет (Мои дневники. С. 119-120).
Именно из этой «истории» черпает Данилушкин материал для своей писанины, изображая архиепископа Никона — главного обличителя имябожнической ереси — в качестве человека, который якобы разорил Афон, не захотев даже вникнуть в сущность полемики православных с имябожниками. Истиной в этой «истории» является только факт, что имябожники были изгнаны с Афона. Но изгнаны они были с Афона не архиепископом Никоном, а государственной властью. Архиепископ Никон был на Афоне, но был там с увещанием к заблудшим одуматься. И то, что многие еретики презрели его увещательные слова, вина не архипастыря, а самих еретиков. Известно, что множество еретиков презревали анафемы самих Вселенских Соборов. Архиепископ Никон пишет, что «устав Св. Горы не допускает пребывания на ней еретиков, а потому протат, или кинот святогорский решительно заявили, что они еретиков на Св. Горе не потерпят и если русская власть сего не сделает, то сами изгонят еретичествующих» (Мои дневники. С. 124). Архиепископ Никон не только не разорил Афон, а, напротив, сохранил русское монашество на Афоне, обратив множество иноков на путь Православия, на путь послушания Матери Церкви. Неужели этого не понимает Данилушкин и иже с ним, с высоты нынешнего времени как будто бы не могущие рассмотреть того факта, что вся иудейская возня того времени вокруг имябожничества была не чем иным, как очередной попыткой иудейства поколебать Русскую Церковь, а вместе с Церковью и Русское Самодержавие?
В сущность имябожничества глубоко не вникнул не архиепископ Никон, а сам Данилушкин. В своей статье, цитируя вождей имябожничества, он то именует Имя Божие несотворенной энергией Божией, то энергия Божия оказывается у него почивающей на Имени Божием. Так, цитируя имябожника Лосева, Данилушкин пишет: «Имя Божие — энергия сущности Божией. И, как энергия сущности Божией, неотделимо от самой сущности и потому есть Сам Бог»; в другом же месте пишет, что так называемые имяславцы «отстаивали Божественное начало Имени Иисуса и утверждали, что в Имени Божием пребывает сила (энергия) Божия, неотделимая от Его сущности, и потому оно не может быть тварным, и в этом смысле Имя Божие есть Сам Бог». Также, цитируя иеросхимонаха Антония (Булатовича), Данилушкин подчеркивает, что энергия Божия присутствует в Имени Призываемого. Данилушкину с его единомышленниками пора вникнуть в писания вождей имябожничества и в свои собственные. Каким образом в Имени Божием присутствует энергия Божия, если Имя Божие, по мнению самих имябожников, и есть эта самая энергия Божия? Данилушкину следовало бы точнее выражаться, чтобы не сбивать с толку своих читателей, и в первую очередь самого себя. Нужно защищать тезис, что Имя Божие есть несотворенная энергия Божия, как об этом и учили имябожники, а не писать, что в Имени Божием присутствует энергия Божия. Присутствие энергии (благодати) Божией — это одно, сама же энергия Божия — совсем другое. Предмет, на котором почивает энергия (благодать) Божия, и тварен, и имеет начало своего бытия; сама же энергия (благодать) Божия — и нетварна, и вечна. То, что имена Божии священны, что на них почивает благодать Божия (точно так же, как почивает она на св. Кресте, иконах), Православие никогда не отрицало. Архиепископ Никон приводит в этой связи Определение Константинопольского Собора 842 года: «Вечная память верующим, возвещающим... что одинаковую приносит пользу как посредством слова возвещение, так и посредством икон истины утверждение. Как очи зрящих освящаются честными иконами, так и уста освящаются словами». Как почивает благодать (энергия) Божия на св. иконах, св. Кресте, так почивает она и на именах Божиих; как священны св. икона и св. Крест, так священны и имена Божии. Однако никто еще не осмелился утверждать, что св. икона и св. Крест есть нетварная энергия Божия, как это делают имябожники в отношении имен Божиих.
Имябожникам, и в частности Данилушкину, нужно ясно осознавать, что именно исповедовали вожди имябожничества, и защищать именно имябожническое учение, а не защищать под видом имябожничества православную веру. К примеру, как это делает В. Капитанчук (Царь Колокол, 1990, № 6). Нельзя сказать, что Капитанчук адекватно интерпретирует все изречения вождей имябожничества, однако он, без всякого сомнения, разделяет основные имябожнические заблуждения о происхождении наименований, и в частности имен Божиих, от Самого Бога, что именно Бог произносил слова Священного Писания, что существует тайное, нетварное, Самим Богом произнесенное Имя (имена) Божие. Другими словами, Капитанчук разделяет все основные положения верования афонских имябожников, а как следствие — и Евномия, и талмудических иудеев.
Капитанчук пишет, что «из всех обвиненией имяборцев соответствовало действительности одно: имяславцы утверждали, что Имя Божие есть Божественная энергия. Есть ли Имя Божие действие Божие или человеческое — в этом подлинная, если отбросить нелепые обвинения, догматическая сущность “имяславческих споров”». Сам же Капитанчук убежден, что Предание Церкви якобы свидетельствует о «надмирности, Божественности Имени Божиего, того, что Сам Бог открывает свое Имя людям, что Имя Божие есть Божественное Откровение».
Если под «преданием Церкви» Капитанчук понимает евномианство, тогда он прав. Все то, что ныне исповедует Капитанчук, в древности исповедовал Евномий, который эту свою «веру» почерпнул вовсе не в церковном Предании, а в каббале и талмуде, в чем и обвиняли его Святые Отцы. По святоотеческому учению, Бог по существу Своему — безымянный. «Божество, — поучает нас преп. Иоанн Дамаскин, – будучи непостижимым, непременно будет и безымянно. И так, не зная существа Его, да не станем отыскивать имени Его существа, ибо имена — годны к показанию дел». Именно дела или действия Божии именуемы. По этим действиям Божиим, которые открывают нам некоторые из свойств существа Божия, мы и именуем Бога Благим, Безначальным, Всеведущим, Всемогущим. И вопрос заключается в том, от Бога или от человека эти наименования свойств и действий Божиих. Евномий говорил, что эти имена непосредственно от Самого Бога, особенно же имя Нерожденный, которое, по мнению Евномия, никак невозможно узнать при помощи человеческого рассуждения или примышления. Св. Василий Великий, возражая ему, говорил, что источником имен Божиих, в том числе и имени Нерожденный, является человеческое примышление, что одни имена Божии говорят о Боге, что в Нем есть, другие, напротив — чего в Нем нет; и эти имена Божии дают нам некоторое отпечатление Бога, дают понятие о Боге весьма темное и скудное в сравнении с целым, но для нас вполне достаточное. Евномий, обвиняя св. Василия Великого за его отрицание происхождения имен Божиих непосредственно от Самого Бога, говорил что Св. Отец следует внешней философии и становится на сторону безбожников.
В том, что сами свойства и действия Божии божественны, что они являются несотворенной энергией Божией, сомнений нет. Это истинно православное учение. Но являются ли таковой несотворенной энергий Божией сами наименования свойств и действий Божиих? Имябожники говорят, что являются. Что не только действие Божие, но и наименование этого действия происходит от Самого Бога и является несотворенной энергией Божией. Именно такова была позиция Евномия. Именно Евномий учил, что имена Божии (наименование действий Божиих, ибо Бог по существу неименуем) происходят от Самого Бога. Но Святые Отцы отвергли эти басни Евномия. Имена Божии (наименование действий Божиих) недавни в сравнении с Самим Богом, происходят эти наименование не от Бога, а от человека, от человеческого примышления; эти наименования дают нам некоторое отпечатление Бога.
Говорить, что Имя Божие есть Сам Бог; что Имя Божие есть несотворенная энергия Божия; что Бог присутствует в Имени Своем всем Своим существом, потому, что, дескать, энергия Божия неотделима от существа Божия; что имена Божии — от Самого Бога; что слова Священного Писания есть словесная Деятельность Божества, есть живой Глагол Божий — это значит исповедовать древнее евномианство, веру талмудических иудеев в существование нетварного Имени Божия, веру, что слова Священного Писания произносил Сам Бог. Пора это осознать богоискательствующей интеллигенции и прочим защитникам ереси, успокоить свой ум, пришедший в волнение от прикосновения к пустейшим басням каббалы и талмуда; осознать, наконец, что вера талмудических иудеев и Евномия к Преданию Церкви никакого отношения не имеет, и потому совершенно бессмысленно искать подтверждения имябожническим заблуждениям в творениях Отцов Церкви.
Статья другого защитника имябожия — доцента Московской Духовной академии игумена Андроника (Трубачева) «Афонский спор об Имени Божием и его последующая судьба» опубликована в «Православной беседе» (2000, № 4). В изложении афонских событий о. Андроник хочет казаться беспристрастным, тем не менее раз за разом выдает свои имябожнические симпатии. Так, он утверждает: схимонах Иларион пришел к своей ложной мысли, что имя Иисус есть «Сам Иисус, ибо Имя неотделимо от Именуемого», опираясь на сочинения и святителя Игнатия (Брянчанинова). Но это является явной клеветой на святителя.
Также о. Андроник пишет, что «на стороне афонских имяславцев была значительная часть русского монашества (в том числе преподобный Варсонофий Оптинский, игумен Герман Зосимовский, схиархимандрит Иоанникий Глинский), хотя после определения Синода поддержка эта носила, разумеется, скрытно-молчаливый характер». Но каким образом о. игумен обнаружил у означенных старцев скрытно-молчаливую поддержку имябожников? И если он обратился как к серьезному аргументу к «скрытно-молчаливой» поддержке, тогда почему ограничивается указанными лицами, а не записывает в имябожники сразу всю Церковь?
Скрытную, но вовсе не молчаливую поддержку имябожников проявлял свящ. Павел Флоренский, родным внуком которого является о. Андроник. Сам о. игумен пишет, что о. Флоренский в 1913 году издал «Апологию» о. Булатовича, предварив ее анонимным предисловием. Таких скрытных, анонимных выступлений в защиту имябожничества у о. Флоренского было немало. Впрочем, о. Андроник пишет, что общая идейная поддержка афонских имябожников рядом философов, в их числе и свящ. П. Флоренским, «не означала идентичность с их взглядами и одобрения их поведения в церковной жизни». Да и среди самих афонских имябожников, как полагает о. игумен, «не было единства взглядов и мыслей». Сам о. Андроник считает, что в афонском споре неправыми являются обе стороны: и имябожники, и православные. А учение об Имени Божием еще ждет своих окончательных формулировок. И в этом, по его мнению, не последнюю роль должны иметь работы о. Флоренского. «Об Имени Божием, — пишет о. Андроник, — в отличие от афонских имяславцев Флоренский мыслил, во-первых, антиномически (Имя Божие есть Бог, но Бог не есть имя), во-вторых, синергетически (в Имени Божием он признавал сопряжение двух энергий — Божией и человеческой)».
Игумен Андроник, таким образом, общецерковным учением об Имени Божием хочет видеть антиномическое представление на этот счет о. Флоренского. Но справедливо ли такое антиномическое представление? Шире — насколько истинны вообще все рассуждения о. Флоренского об антиномии? «Для рассудка, — писал он, — истина есть противоречие, и это противоречие делается явным, лишь только истина получает словесную формулировку. Каждое из противоречащих предложений содержится в суждении истины и потому наличность каждого из них доказуема с одинаковою степенью убедительности, — с необходимостью. Тезис и антитезис вместе образуют выражение истины. Другими словами, истина есть антиномия, и не может не быть таковою» (Столп и утверждение истины. М., 1990. С. 147).
Неужели и в самом деле два противоречащих друг другу суждения могут вместе составлять истину, как это представляется о. Флоренскому? Ведь законы логики гласят иное. К примеру, закон противоречия прямо утверждает, что два противоречащих друг другу предложения никогда не могут быть вместе истинными. Отец Флоренский со своим учением об антиномии явно восстает против законов логики, притом не только в переносном, но и в прямом смысле. Так, закон тождества для него «есть дух смерти, пустоты и ничтожества», а о законе противоречия о. Флоренский высказался в том смысле, что «мы не должны, не смеем замазывать противоречие тестом своих философем!» Конечно, в научных кругах никто никогда всерьез не воспринимал учение о. Флоренского об антиномии. Но, к сожалению, в православном богословии принято с почтением относиться к околофилософским спекуляциям о. Флоренского. Его пустейшее учение об антиномии окружено ореолом чего-то значительного. Но есть ли в антиномических построениях о. Флоренского рациональное зерно? Сам он утверждал, что антиномиями полны тексты Священного Писания, и для иллюстрации этого в своем сочинении он привел десять из них, выбранные, по его словам, довольно случайно.
Первая антиномия касается Божества. О. Флоренский приводит тезис — Божество единосущное — и антитезис — Божество триипостасное. По его мнению, тезис и антитезис находятся между собой в противоречии. Но это не так, ибо предикаты этих суждений — единосущное и триипостасное — не противоречат друг другу. Ибо они хотя и относятся к одному и тому же субъекту (Божество), но высказаны в разном отношении: в первом случае — в отношении существа Божия, а во втором — в отношении Лиц Божества. Конечно, для о. Флоренского, для которого «ипостась и существо одно и то же», здесь видится противоречие. Но это от его невежества в богословии. Отец Флоренский был бы прав в том случае, если бы Церковь учила, что Божество единосущное и в то же время трехсущное; или же — Божество трехипостасное и в то же время единоипостасное. Но ничему подобному Церковь никогда не учила.
Многие антиномии о. Флоренский выбрал из Послания апостола Павла к римлянам. Не стану утруждать читателя разбором их. Каждый православный христианин может убедиться в ложности антиномических построений о. Флоренского, открыв книгу с толкованием этого апостольского Послания святым Иоанном Златоустом. Никакого противоречия между суждениями апостола Павла, о которых говорит в своем сочинении о. Флоренский, нет и быть не может, как не может быть антиномических (то есть противоречащих друг другу) суждений во всем Священном Писании и в учении Церкви. Все рассуждения о. Флоренского об антиномии являются нелепой фантазией. И эту антиномическую ложь о. Флоренского игумен Андроник предлагает положить в основание будущего общецерковного учения об Имени Божием, то есть чтобы все мы вслед за о. Флоренским повторяли, что «Имя Божие есть Бог», но в то же время «Бог не есть имя».
Но нам представляется, что все разговоры о якобы незавершенности учения об Имени Божием, о необходимости общецерковного суждения по этому вопросу, являются совершенно излишними. Конечно, сами имябожники, как это признает и о. Андроник, разногласят в своих представлениях об Имени Божием. Известно, что сам о. Флоренский, вначале восторженно принявший сочинения Булатовича, впоследствии весьма критически относился к «богословским» изыскам как отставного гусара, так и другого защитника ереси — М.А. Новоселова. Самого же Флоренского влекло к имябожию давнее его убеждение в магичности слова, разделявшееся и его духовным другом прот. С.Булгаковым, который писал: «Изначальные слова, язык вещей, суть смысл и сила. Они, выражая корень вещей, дают, вернее, осуществляют власть над вещами, им принадлежит мощь — магия, повелительная сила — заклинания. Об этом верную память хранит народная мудрость, которая знает волшебство слова, его белую и черную магию, благословение и проклятие, заговор и колдовство» (С.Булгаков. Сочинения. Т. 2. М., СПб., 1999. С. 105-106).
Православная Церковь в сочинениях защитников Православия и в Определениях об имябожничестве Русской и Константинопольской Церквей имеет точное и полное учение об Имени Божием, основанное на Священном Писании и творениях Отцов Церкви. Это учение не нуждается в дополнении его положениями магии, как черной, так и белой.
К пропаганде в Церкви имябожнической ереси подключился и заштатный протоиерей К.Борщ, опубликовавший в 2003 году первый, довольно увесистый, том с сочинениями имябожников, предварив его своим предисловием. В предисловии, наполненном слухами и сплетнями, но совершенно лишенном исторической правды, прот. Борщ старается прежде всего представить портреты святых, которые, по его мнению, разделяли имябожнические заблуждения. Но никто из приведенных им святых, за исключением, пожалуй, М.А. Новоселова, имябожнические заблуждения не разделял. Прот. Борщ забывает о целом сонме святых угодников Божиих, обличавших имябожие как ересь.
Прот. Борщ не утруждает себя исследованием подлинных документов, касающихся Афонской смуты. Он как бы не замечает все бесчинства и беззакония имябожников, творимые ими в течение года в православных монастырях Святой Горы. И получается, по благостному описанию прот. Борща, что настоятель Свято-Андреевского скита архимандрит Иероним «был смещен с должности (по традиции афонской обители подавляющим большинством голосов) и на соборе старцев обвинен игуменом Давидом в ереси. Заняв исповедническую по отношению к немногим хулителям Имени Божия, братия, подписав вероисповедный акт, обратилась письменно в Святейший Синод за поддержкой» (Имяславие. Т. 1. М., 2003. С. 17-18). Таким образом, для о. Борща жестокое избиение православных монахов имябожниками — это всего лишь «исповедническая позиция».
«Само учение имяборцев о непредвечности и безблагодатности Имени Господня, — пишет он, — было направлено против делателей Иисусовой молитвы, особенно монашествующих». Но каким образом учение о непредвечном существовании Имен Божиих направлено против делателей умной молитвы? — прот. Борщ не поясняет. Да и пояснить не сможет. А вот то, каким образом имябожническое лжеучение подрывает само основание Православной Церкви убедительно объяснил митр. Сергий (Страгородский) в письме к митрополиту Вениамину (Федченкову).
«Вслед за имябожниками Вы утверждаете, — пишет митр. Сергий, — что таинства действуются совершением крестного знамения и произнесением имен Божиих; что ставить таинства в зависимость от Церкви значит умалять благодатную силу, данную священнику. Католики и считают священство как бы личной собственностью священников; отсюда у них и неизгладимость благодати хотя бы отречься и от веры; отсюда там и авантюрные поездки за хиротонией к разным маронитам, яковитам и под... Что же касается крестного знамения и имен Божиих, то у нас в Москве, на Рогожском австрийцы, конечно, аккуратнее нас совершат и крестное знамение, и всякое имя произнесут с величайшей точностию до последней буквы; однако, их хиротонии и евхаристию мы признаем пустыми церемониями»...
«Но если Церковь, — пишет далее митр. Сергий, — может объявить недействительным хотя бы одно из таинств, совершенных правильными священниками и с пунктуальным соблюдением всех подробностей формы; то или имябожники ошибаются, или Церковь в таких случаях совершает нечто близкое к святотатству, и следовательно, ее тысячелетнюю практику и канонические правила, на которых эта практика основана, нужно признать, по меньшей мере, ошибочными... Нетрудно видеть, что у Синода имелись все основания рассматривать имябожников не только как энтузиастов молитвы Иисусовой, но и как представителей учения, в своих последних выводах опасного для Церкви» (В кн.: Епископ Иларион (Алфеев). Священная тайна Церкви. Т. 2. СПб., 2002. С. 563, 564).
Как показала история, имябожники соответствующие выводы из своего лжеучения сделали. На Кавказе до сего дня последователи, изгнанных с Афона имябожников, пребывают вне Церкви, совершенно не нуждаясь в ней. Если Именем Божиим можно совершить любое таинство церковное, то зачем тогда нужна Церковь и ее священноначалие?
В заключение отметим, что в последнее время имябожническую ересь защищают и либерально-экуменические издания, отстаивающие откровенно обновленческие тенденции (как в прежние времена революционные газеты). Повторяются, в частности, все те же лживые факты о событиях на Афоне и призванные лишний раз обвинить Русскую Церковь в «гонениях на инакомыслящих».
