Ересь имябожничества в прошлом и настоящем (часть1)

В 1907 году вышла в свет книга схимонаха Илариона «На горах Кавказа». Посвященная практическим наставлениям в молитве Иисусовой, книга вызвала большой интерес у православных читателей, желавших стяжания сего бесценного дара — непрестанной молитвы. В 1908 году книга попадает на Афон, где также находит своих почитателей. В этом нет ничего удивительного, ибо где, как не на Святой Горе, иметь успех книге, научающей умной молитве. Написанная человеком, не на словах, а на деле знакомым с умным деланием, тем не менее книга не могла претендовать на пособие по догматическому богословию. К сожалению, этого не поняли некоторые афонские иноки, начавшие интерпретировать некоторые выражения о. Илариона в смысле безусловного догмата Церкви. Отец Иларион пишет в своей книге: «...в имени Иисус Сам Спаситель находится», «Имя Господа Иисуса Христа есть Сам Он, Господь Бог». Некоторые иноки поняли эти слова буквально: что имя Божие есть Сам Бог. В то же время о. Иларион в других местах своей книги выражается по-другому: «Для всякого верующего Имя Господа Иисуса Христа есть как бы Он Сам, Божественный Спаситель наш». Здесь слова как бы весьма существенно уточняют это выражение, делая его совершенно православным. Имя Христа, то ли написанное, то ли произнесенное, есть как бы Сам Христос, есть образ Христа; образ, но не Первообраз, как бы Христос, но не Сам Христос. Именно этому научает нас и «Пространный христианский катехизис»: «Что имя Иисуса Христа Распятого, с верою произнесенное движением уст, то же самое есть и знамение креста, с верою сделанное движением руки или другим каким образом представленное» (М., 1840. С. 82). О том, что знамение креста, сделанное движением руки, есть Сам Бог, пока еще никто не утверждал, а если бы кто и начал доказывать это, вряд ли его слова вызвали у кого-либо доверие. Почему же такое слепое доверие у простых афонских иноков вызвали слова вождей имябожничества, что имя Иисуса Христа есть Сам Бог? Очевидно, этому способствовала нетвердость в вере, лучше же сказать — незнание самих оснований православной веры. Еще VII Вселенский Собор определил, что евангельские повествования суть не что иное, как образы, такие же образы, каковыми являются иконные изображения; назначение этих образов — возносить нашу мысль к Первообразу, которому только и подобает истинное богопочитание. «Иконное изображение, — говорят Отцы Собора, – указуется евангельскими повествованиями, евангельское повествование указуется иконными изображениями. Чествовати их не истинным богопочтением, еже подобает Единому Божескому Естеству, но... честь, воздаваемая образу, переходит к первообразу». А «Определение Константинопольского собора 842 года, читавшееся в неделю Православия», гласит: «Вечная память верующим, возвещающим... что одинаковую приносит пользу как посредством слова возвещение, так и посредством икон истины утверждение. Как очи зрящих освящаются честными иконами, так и уста освящаются словами» (Одесса, 1893. С. 6-7).

Имена Божии — написанные либо изреченные словами устными или мысленными — есть образы Божии, возводящие мысль, внимание молящегося к Первообразу. Имена Божии — образы Божии, но не Первообраз, как бы Христос, но не Сам Христос. Имена Божии, по выражению св. Василия Великого, образуют в нас «как бы некоторое отпечатление Бога» (Творения. М., 1993. Ч. 3. С. 31).

Таким образом, сама книга о. Илариона «На горах Кавказа» не была безусловно еретической, почему некоторые известные духовные лица и благословили преподобномученицу Елизавету выделить средства на ее издание. Книга эта была прежде всего посвящена умному деланию — Иисусовой молитве, и не каждый, прочитав этот огромный труд, мог заметить некоторые неправославные мнения отца Илариона — монаха-простеца. Многие монашествующие ценили книгу о. Илариона, но не из-за имябожнического учения в том виде, который ему придали позже идеологи имябожничества — иеросхимонах Антоний (Булатович), прот. Сергий Булгаков, свящ. Павел Флоренский, В. Эрн, А. Лосев и другие, а за превосходное наставление в Иисусовой молитве. Правда, книга «На горах Кавказа» стала камнем преткновения для многих афонских иноков. Это действительно так. Но мы знаем, что таким камнем преткновения для многих еретиков, как в древности, так и в современности является даже само Священное Писание, которое еретики толкуют по-своему.

Впрочем, совершенно не случайно Святейший Синод нашей Церкви в 1913 году подверг прещениям как самого о. Илариона, так и его книгу. Сам о. Иларион сознавался в своих письмах, что его книга содержит новый «догмат», содержит учение, ранее не известное в Церкви. Примечательно, что прежде издания книги он обратился к старцу Пантелеимонова монастыря иеросхимонаху Агафодору с просьбой просмотреть его сочинение и обратить особое внимание на те выражения книги, где имя Спасителя «Иисус» обожествляется. Как пишет в своих заметках игумен Пантелеимонова монастыря игумен Мисаил: «Иеросхимонах Агафодор, по просмотру сочинения, послал последнее в Русский Ильинский скит, своему духовному другу схимонаху Хрисанфу, прося его дать свой отзыв на вопрос автора. По истечении некоторого времени, означенные старцы решили со взаимного согласия ответить на вопрос схимонаха Илариона уклончиво, не предрешая своим мнением по существу вопроса догматического характера, ссылаясь на его важность и на решение его только Святой Церковью, тем более, что схимонах Иларион, (как он сообщал) обращался со своим вопросом к трем иерархам, из которых ответил только один, и то укоризненно. Несмотря, однако, ни на укоризну святителя, ни на братский совет вышеозначенных старцев оставить «богословие», схимонах Иларион издал свою книгу и, увы, посеял семена будущей великой духовной смуты!» (Забытые страницы русского имяславия. Сборник документов и публикаций по афонским событиям 1910–1913 гг. и движению имяславия в 1910–1918 гг. М., 2001. С. 173).

Широкое распространение ереси имябожничества связано с именем иеросхимонаха Антония Булатовича, бывшего гусара. Отец Антоний (в миру Александр Ксаверьевич Булатович) родился в 1870 году в семье командира 143-го Дорогобужского полка генерал-майора Ксаверия Викентьевича Булатовича. Дед его Лев Альбранд в 1784 г. на собственном корабле прибыл в Херсон из Франции. Как пишет в своих воспоминаниях епископ Петр Ладыгин, человек хорошо знавший о. Антония, «Булатович был один сын у богатой помещицы Харьковской губернии и воспитывался в роскоши. Окончил Лицей и сразу был назначен в кавалерийский эскадрон-13. В 1905 году во время японской войны он скомандовал своему эскадрону идти на наши два батальона солдат. 2000 человек побил и ранил. И за его это лишили офицерского звания. По закону его должны были расстрелять. Но его близкие были у власти, сочли его якобы помешанным и его не судили, а послали его к отцу Иоанну Кронштадтскому, чтобы он помолился и наставил его. Отец Иоанн благословил его на покаяние в монахи и велел оплакивать свои грехи. Он постригся в г. Петербурге на Никифоровском подворье, прямо в мантию в 1906 году и пробыл (там) до 1910 года. В 1910 году приехал на Афон и пошел в Андреевский скит» (Забытые страницы русского имяславия. С. 438).

Прибыв на Афон, бывший гусарский офицер, к сожалению, скоро позабыл о наставлении о. Иоанна Кронштадтского. Оставив покаяние, возомнил себя великим богословом и с гусарской горячностью бросился защищать «православное», как ему казалось, учение об Имени Божием. Но как ранее на фронте, он принял свои редуты за вражеские и погубил и изранил, уже духовно, огромное число православных монахов. «Не знающему богословских наук, — поучает нас св. Григорий Богослов, — непозволительно и рассуждать о догматах веры; как больному глазами нельзя смотреть на солнце, так и неученому в богословских науках нельзя и учить о новых догматах». Если бы схимонах Иларион, а позже о. Антоний прислушались к совету Святого Отца, то не стали бы родоначальниками имябожнической ереси, не стали бы виновниками духовной гибели многих людей. «Хотя и не сознательно призовешь имя Господа Иисуса, — писал о. Булатович, — все-таки будешь иметь Его во имени Своем и со всеми Его Божественными свойствами, как книгу со всем, что в ней написано, и хотя призовешь Его как человека, но все-таки будешь иметь Его во имени Иисус и всего Бога» (Апология веры во имя Божие и во имя Иисус. М., 1913. С. 89).

В одном месте своего сочинения о. Булатович сам проговорился, что его учение совершенно чуждо Божественному Откровению.

Господь наш назван Иисусом Христом, поучает нас св. Иоанн Златоуст, «для того, чтобы под Именем Иисус скрыть от диавола Его Божество»; «Иисус — имя Его по плоти». И преп. Иоанн Дамаскин говорит: «Господь принял название Христа не до воплощения, как лжеумствуют некоторые... Слово тогда получило название Иисуса Христа, когда Оно стало плотию». Имя Иисус — имя Его по плоти, этим именем Господь скрыл от диавола Свое Божество, поучают нас Святые Отцы, а новый ересиарх Булатович начал распространять среди афонских иноков лжеучение, что имя Иисус есть Сам Бог. Как бы именем Иисус Господь скрыл от диавола Свое Божество, если бы это имя было Самим Богом? Но этим вопросом афонские иноки, слепо верившие богословской состоятельности о. Булатовича, не задавались. Сам же ересиарх самым тщательным образом старался, чтобы его последователи не знали подлинного учения Святых Отцов об Именах Божиих. В статье «Новое выступление А. Булатовича» архиепископ Никон (Рождественский) пишет, что о. Булатович в своих сочинениях не разобрал ни одного святоотеческого выражения, обличающего имябожническую ересь. И даже в своем открытом письме к архиепископу Никону, которое о. Булатович посвятил разбору работы владыки Никона «Мое доброе слово к имяславцам» со святоотеческими выражениями, обличающими имябожническую ересь, ересиарх «коснулся только одного святоотеческого выражения... и притом только “коснулся”, а не разобрал его». Очевидно, делает вывод архиепископ Никон, о. Булатович «очень бы хотел, чтоб его последователи совсем не читали и не знали святоотеческих текстов, мною приводимых и его ересь обличающих, и всячески старается подставить очки своим ученикам и последователям, давая всюду понять, будто он полемизирует только со мною и архиеп. Антонием Волынским» (Мои дневники. Сергиев Посад, 1913. С. 169). Конечно, открыто полемизируя со Святыми Отцами, иеросхимонах А. Булатович вряд ли снискал бы среди своих последователей славу борца за Православие. Если бы эти последователи знали, что все то, что выдает о. Булатович за православное учение, есть на самом деле лжеучение древнего ересиарха Евномия, обличенное такими великими Отцами Церкви, как св. Василий Великий, св. Григорий Богослов, св. Иоанн Златоуст, св. Григорий Нисский, — то они, конечно же, не стали бы слепым орудием вождей имябожничества в их борьбе с Церковью Христовой.

В короткое время ересь имябожничества распространилась среди значительной части иноков Пантелеимонова монастыря и Андреевского скита на Афоне. Несогласных с ними иноков, имябожники называли еретиками, отказывались вместе с ними служить, вкушать пищу, не приветствовали при встрече. Как еретику, отказывались оказывать повиновение игумену Пантелеимонова монастыря архимандриту Мисаилу. В Андреевском скиту имябожники под предводительством о. Булатовича силой изгнали 50 иноков, а из игуменской кельи — игумена скита, водворив в нее своего ставленника. Всех несогласных с ересью прельщенные и озлобленные имябожники насильно выгнали из монастыря, присвоив себе все монастырское имущество и деньги. Многие православные иноки были избиты и получили тяжелые телесные увечья. События развивались следующим образом.

23 января 1913 года главари имябожников собрали самовольное собрание, на котором приняли постановление об изгнании из монастыря ревностных противников имябожия: иеросхимонахов Агафодора, Вероника, Кирика, Алексия, схимонахов Леона, Пинуфия и монаха Динасия. Здесь же на собрании из числа активных имябожников были избраны 12 новых соборных старцев. Постановление это было вынужденно подписано игуменом монастыря о. Мисаилом, фактически утратившем власть над монастырем, которая сосредоточилась в руках главарей имябожников во главе с певчим монастыря монахом Иринеем (Цуриковым), которому имябожники демонстративно оказывали игуменские почести. Захватив власть в монастыре, имябожники занялись переработкой монастырского устава, данного каноническими Патриаршими грамотами 1803, 1833, 1875 гг. игуменам Пантелеимонова монастыря: Савве, Герасиму и Макарию. Как признали позже игумен и братия Пантелеимонова монастыря, исполнение требования имябожников об изгнании из монастыря братий, особенно ненавистных имябожникам, было ошибкой. Как пишут они: «Хотя согласие на изгнание поименованных лиц было вынуждено бунтовщиками и дано было в видах умиротворения начавшихся среди братии споров и беспорядков, но, как бы то ни было, обитель сознает этот факт как ошибку, в силу коей бунтовщики получили повадку и впредь действовать с таким же насилием и дерзостью» (Православный взгляд на почитание Имени Божия. События на Афоне 1913 г. Львов, 2003. С. 24).

В январе 1913 года власть в руки имябожников перешла и в Андреевском скиту. Начавшиеся беспорядки привели к тому, что 10 января игумен Андреевского скита о. Иероним призвал в скит проэстосов Ватопедского монастыря, в ведении которого находился скит. Однако одновременно с проэстосами в скит прибыл Булатович, ранее удаленный из скита. И собрание, созванное с целью умиротворения братии монастыря, прошло под руководством Булатовича. Результат был заранее предрешен: игумен Иероним был низложен. Новым игуменом был избран престарелый архимандрит Давид. Правда, имябожники на этом собрании имели такое превосходство, что не сочли необходимым соблюсти процедуру избрания игумена — избирать из четырех кандидатов. Потому руководство Ватопедского монастыря, получив информацию от проэстосов, признало низложение игумена Иеронима, но избрание нового игумена не признало и предложило игумена переизбрать согласно процедуре. Одновременно Ватопедский монастырь потребовал удалить из скита иеросхимонаха Булатовича, а также объявил, что проповедуемое о. Иларионом и о. Булатовичем учение является ересью. Если с избранием игумена, согласно процедуре, имябожники Андреевского скита могли примириться, то с последними двумя позициями Ватопедского монастыря согласиться никак не могли, потому приступили к активным действиям по изгнанию силой из скита игумена Иеронима и всех сторонников православия. Все действия имябожников по изгнанию из скита их противников проходили под руководством бывшего гусара Булатовича, который не преминул воспользоваться полученными на военной службе навыками. Он привел своих сторонников в игуменские покои и с криком: «ура!» прыгнул на стол игумена Иеронима. «На... иеронимовцев, — пишет Булатович, — мое “ура” произвело ошеломляющее впечатление» (Иеросхимонах Антоний (Булатович). Моя борьба с имяборцами на Святой Горе. М., 1917. С. 56). А как происходило само избиение и изгнание, описывает в своем дневнике один из активных имябожников монах Николай Протопопов:

«В это время братия исполнилась непомерного гнева и бросилась на “ура”. Был великий бой с обеих сторон. Сперва кулаками, а потом один другого давай таскать за волосы. Это было чудное зрелище. Внизу руки, ноги, туловища, а вверху виднелась одна шерсть (то есть волоса). И начали вытаскивать (иеронимовцев) из этой кучи по одному человеку в коридор, где братия стояла в две шеренги, получая добычу и провожая (иеронимовцев) кого за волосы, кого под бока и с приговором, кого за что бьют, чтобы он знал. Таким образом, провожали до лестницы, а по лестнице спускали, кто как угодил: одни шли вниз головой, другие спускались ногами книзу, а затылком считали ступеньки... Провожали их до самой соборной площадки, а там с честью брали под руки и выводили за Порту (ворота)...

Монах Николай (певчий) бросился в окно, на мраморную площадку, но его на лету подхватила стоявшая внизу братия и не дала разбиться насмерть. Иеромонах Меркурий тоже хотел сигануть в окно, но его удержал о. Сосипатр-старший, говоря:

В это время подбежал о. Сосипатр-младший и сказал Меркурию:

— Не скорби, иди-ка сюда, — и ухватил его за волосы, но вытащить в коридор не мог, так как волоса оказались прикреплены слабо и остались в руках о. Сосипатра. Тогда Меркурия подхватили за шиворот и высадили в дверь. Тут он проходил по коридору с остановкой и медленно, потому что нагрузка со стороны братии была большая.

О. Артемий также шел медленно, с большими остановками, иеродиакон Иосиф прошел быстро и прямо за Порту... Сергия (писаря) больше катили по коридору. Он закрывал голову, а боков не жалел... О. Гавриил получил хорошие фонари под очеса. О. Самсон прошел все пути, и у него получилось извержение афидроном без всяких медицинских средств.

Чудно провожали о. Павлина, соборного старца... И получил о. Павлин очеса сини, браду малу и редку, ноги хромы. Последовала очередь и за другими попами. Иаков и Серафим — сильные люди и оборону имели при себе хорошую. Для них у дверей поставили Геласия и Смарагда, чтобы “очуманить” их. Угощение они получили от всего братства. Через две лестницы прошли с “большой честью”, там получили свободу и, идя по двору, только оглядывались назад...

Почетный иеромонах и бывший эконом Петроградского Андреевского подворья о. Досифей показался из двери в коридоре, как богатырь: росту высокого, с распущенными волосами, обвешанный немощной (мелкорослой) братией, которая не могла его свалить на землю, чтобы потешиться над ним. Когда он пошел по коридору, малые силы были освобождены, а приступили два вышеупомянутых о. Смарагд и о. Геласий и сразу повалили. Занял место о. Досифей поперек всего коридора и всем было доступно прикасаться к нему. И продолжал он свой путь головой вперед, вниз по лестнице, а там до собора шел на своих ногах. Тихими шагами пошел он в свою келию, заложил дверь своим гардеробом, умывальником и другими келейными принадлежностями и сидел там, как медведь до времени...

О. Димид, как личность, являющая себя истинным философом и преданным своему новому мудрованию, получил почетное вознаграждение от лица братии. Две седмицы лежал на пузе, а бока и спину берег к старости... О. Варлаам все руки нам перепортил своим телосложением. Ударов было много, а ран не получалось. Всех досада брала. Кожа так присохла к костям, что нисколько не предавалась тлению от ударов...

Дошла очередь до бывшего игумена Иеронима и его келейника Климента. У первого отобрали ключи, взяли под руки и с честию стали выводить из покоев. Климент хотел укрыться под игуменской ряской, но когда вышли в коридор, Климента вытащили из-под рясы и утешались над ним все, кто хотел, как над главным виновником всего дела. На прощание он получил от братии синие очеса и боковые награды» («Забытые страницы русского имяславия». С. 261–264).

К весне 1913 года имябожники господствовали в Пантелеимоновом монастыре, в Андреевском и Фиваидском скитах. В то же время Ильинский скит и русские келий на Афоне, хотя и не избежали некоторых разногласий, остались верны православному учению о почитании Имени Божия. Правда, недуг имябожничества поразил только русскую часть Афона, другие афонские монастыри пока оставались свободными от еретиков.

Для понимания событий, которые происходили на Афоне в 1912–1913 годах, следует знать, что во главе всего Афона стоит Священный кинот, состоящий из представителей всех афонских монастырей. В каноническом отношении все монастыри и их насельники находятся в ведении Константинопольского Патриарха. Следует добавить, что ко времени афонской смуты у Святой Горы произошли изменения государственного плана. В 1912 году в результате Первой Балканской войны между Турцией и Балканским союзом, Афон, прежде принадлежавший Турции, отошел к Греции. 2 ноября над протатом вместо турецкого было поднято греческое знамя. Бухарестским договором великих держав от 26 августа 1913 года принадлежность Афона Греческому королевству была утверждена и юридически.

Не случайно обе противоборствующие стороны, как православные, так и имябожники, для разрешения своего спора в августе 1912 года обратились к своему правящему архиерею Константинопольскому Патриарху Иоакиму III. Патриарх в свою очередь поручил богословской школе Константинопольского Патриархата на о. Халки тщательно исследовать новоявленное учение. 27 августа в своем ответе Патриарху Халкинская богословская школа определяет новое учение еретическим. В своей Грамоте, посланной на Афон 12 сентября 1912 года, Патриарх Иоаким III отечески повелел подчиненным ему монахам отстать от бессмысленного суемудрия о вещах, которых они не знают. И поскольку началом и причиной соблазна, появившемся на Святой Горе, стала книга схимонаха Илариона «На горах Кавказа», то в Грамоте запрещалось чтение этой книги, как содержащей много ошибочного и ведущей к ереси.

К сожалению, Грамота Патриарха не произвела на заблуждающихся должного воздействия. В своем ослеплении они возымели дерзость всякого несогласного с их мнением считать еретиком. Потому богословы Халкинской школы и Константинопольский Патриарх тотчас стали в глазах имябожников еретиками и даже антихристами. Для того, чтобы убедить легковерных, что это именно так, они слово «Халки» перевели на цифры, подменив при этом последнюю букву, чтобы получилось в результате число имени антихриста — 666.

Таким образом, ни увещания кинота Святой Горы, ни Грамоты с увещаниями Константинопольских Патриархов Иоакима III, а потом Германа V, ни увещания Синода Русской Церкви в лице своих иерархов: архиепископов Антония (Храповицкого), Никона (Рождественского), Владимира (Богоявленского) и др. не возымели должного результата. Напротив, еретики все более укреплялись в своей кажущейся им правоте. Особую радость и помощь в укреплении их верности имябожию оказал тот факт, что синодальный миссионер игумен Арсений, посланный на Афон для вразумления заблуждающихся, в апреле 1913 года перешел на сторону имябожников и стал одним из активных сторонников ереси. Помогали распространению ереси и слухи, что сам Государь за них. Таким слухам могло способствовать то обстоятельство, что у Булатовича были давние связи в высших кругах российского общества. Как пишет заведующий Одесским подворьем Пантелеимонова монастыря архимандрит Кирик в своем письме члену Церковного Поместного Собора М.А. Кальневу, «незадолго до открытого бунта “имябожниками”, на Афоне был Григорий Евф(имович) Распутин, который вошел с ними в такой тесный союз, что обещал им поддержку самого Государя». «Это подтверждается еще тем, — пишет далее о. Кирик, — что Распутин протежировал “имябожникам” представиться к быв(шему) Императору с Императрицей во дворце в Царском Селе; по рекомендации и участии в деле сем Распутин представил во дворец к быв(шей) императорской чете четырех имябожников разных типов: одних резвых на язык, и иных, кои бы вызвали сострадание к ним. От таковых-то были: схимонах Мартиниан и родной брат его монах Ириней, схимонах Исакий и монах Манассия. Для большего впечатления, сии товарищи притворили схимонаха Мартиниана в слепца и повели его под руки по коридорам дворца — аки бы действительного слепого... и здесь поставили мнимого слепца пред лицом быв(шего) Государя и Государыни, которая обратила внимание главным образом на “невидящего” света Божия!.. Вздохнула о нем и с укором по адресу архиепископа Никона сказала: “Ах, какой злой архиерей, и слепых старцев, как сего, не пожалел и повыгонял со Святой Горы!”... Между тем, тот мнимый слепец тотчас же по выходе из дворца прозрел очами и стал таким же зрячим, каким и есть до сего времени. А миссия ихняя увенчана была успехом, тем де обстоятельством, что и б(ывший) Государь за них будет стоять, за что смело ручался Г.Распутин. Последствия сего печального исхода дела при разборе оного в Московской Синодальной Конторе оправдались; по предстательству Распутина в Московской Синодальной конторе дело получило такой исход, какой и дал повод оным упорствующим и противляющимся власти церковной снова беспокоить Св. Церковь Божию а лице Церковного Всероссийского Собора, куда они подали свое новое заявление об установлении ихнего нового догмата и правоты (аки бы) ихнего нового неслыханного учения!» (Забытые страницы русского имяславия. С. 317).

Распускание слухов и сплетен о поддержке имябожнического лжеучения Императором Всероссийским, нетерпимость и открытое насилие в отношении иноков, несогласных с имябожниками угрожали не только тем монастырям, которым овладели еретики, но и монастырям Святой Горы, пока свободным от имябожничества. Об этой свой озабоченности кинот Святой Горы сообщил своему Первосвятителю Канстантинопольскому Патриарху Герману V, который своей Грамотой от 15 февраля 1913 года повелел явиться вождю имябожничества о. Булатовичу на заседание Синода. «Борец за Православие» проигнорировал это повеление своего Первоиерарха и на заседание Синода не явился. Понять его можно: чтобы он сказал Патриарху и иерархам Константинопольской Церкви на Священном Синоде? Как убеждал бы он, что имя Божие есть Бог, тех, для кого язык Отцов Церкви был родным языком? Это русским своим слушателям какой-нибудь имябожник может сказать, что св. Григорий Палама именовал энергию Божию Богом. Но ведь не скажешь этого греку, читавшему и читающему св. Григория в подлиннике, и достоверно знающему, что нигде в своих сочинениях св. Григорий не именует энергию Богом (Θεός), а только Божеством (Θεότις).

Несмотря на то, что вождь имябожничества не явился на заседание Священного Синода, тем не менее, вопрос об имябожничестве исследовали и в его отсутствие. 30 марта богословская школа Константинопольского Патриархата на о. Халки после тщательного исследования сочинений имябожников определила имябожничество ересью, никакого отношения к святоотеческому учению об именах Божиих не имеющей. А 5 апреля Синод Константинопольской Церкви осудил имябожничество как ересь, о чем сообщалось в Грамоте Патриарха Константинопольского с требованием отречения имябожников от ереси под угрозой удаления со Святой Горы. Осудил ересь и Синод Русской Православной Церкви в своем Послании от 18 мая 1913 года. А Определением Св. Синода от 27 августа 1913 года за № 7644 было, между прочим, постановлено: усвоить последователям нового лжеучения наименование имябожников, как наиболее соответствующее содержанию их учения.

Испокон веков на Афоне непоколебимо хранилась святая православная вера, которую не могли поколебать ни нашествия католиков, ни турецкое владычество. Устав Святой Горы строго запрещает еретикам нахождение на Афоне. Впав в ересь, и не желая от нее отречься, еретики сами приговорили себя к изгнанию с Горы. Но если бы удаление еретиков осуществляли греческие власти, вполне могло случиться и так, что вместе с еретиками были бы удалены и православные. Архиепископ Никон (Рождественский) пишет по этому поводу: «греки только и ждали того, чем кончится дело в Пантелеимоновом монастыре. В киноте мне потом сказали откровенно, что если бы консул не удалил еретиков, то сам кинот нашел бы средства их удалить: теперь здесь хозяева не турки, а греки, которые легко могли прислать хоть целый полк из Солуня. А под видом еретиков не трудно уже было очистить и вообще Св. Гору от русских» (Мои дневники. С. 162).

Вот почему Государь Император, русское правительство по ходатайству Святейшего Синода приняли решение об удалении лжемудрствущих с Афона. Эта задача была возложена на русского консула в Солуне. В то же время Священноначалие Церкви понимало, что большая часть имябожников впала в ересь не в результате гордого устроения своего ума, а по элементарной богословской неграмотности. Беседы с таковыми о том, как учили об Именах Божиих Святые Отцы, могли дать добрые плоды. Необходимо было организовать эти беседы с заблуждающимися, чтобы не погубить тех словесных овец Христовых, которых из-за их неопытности увлекли за собой вожди ереси. Эта задача Священным Синодом была возложена на архиепископа Никона (Рождественского), который с этой целью и направился на Афон.

Прибыв на Афон для обращения заблудших на путь Православия, архиепископ Никон обнаружил и в Пантелеимоновом монастыре, и в Андреевском скиту печальное зрелище. Вот как описывает это сам святитель: «Крайняя нетерпимость есть их (имябожников. — П.А.) отличительная черта. Подобно всем фанатикам, они преследуют всех несогласных с ними всякими досаждениями: называют их “масонами, богохульниками, иудами-предателями, арианами” и именами других еретиков; отплевываются от них, как от нечистых, зараженных людей, не хотят с ними молиться, трапезовать, на их приветствия не отвечают и отворачиваются от них... Служат отдельно, не поминая ни Патриарха, ни нашего Синода, ни игумена; в церкви за богослужением, вместо святоотеческих писаний читают книгу “На горах Кавказа” или “Апологию веры” Булатовича, Власть игумена сведена к нулю. Простой монах Ириней с важностью ходит по монастырю, как настоятель, его сторонники демонстративно, как бы издеваясь над православными, кланяются ему в ноги, целуют ему руки, а он благословляет их. Монастырское начальство, потеряв всякую власть, умоляло избавить обитель от этой банды забастовщиков. Хотя число православных в последнее время нашего там пребывания достигло 700, но никто из них не смел рта открыть против главарей еретического движения» (Мои дневники. С. 156, 157).

Тяжело было видеть это владыке Никону, тем не менее, ради самих заблудших он начал проводить с ними беседы. В этом ему помогал проф. С.В. Троицкий, до этого написавший ряд сочинений против имябожников. Первоначально беседы проходили в храме. Однако вскоре от этого места бесед пришлось отказаться из-за кощунственных выходок еретиков, оскорблявших святыню храма Божия. Пришлось перейти для бесед в библиотеку. На беседах заблудшим предлагались книги творений Святых Отцов. Они могли сами открыть эти книги и прочитать те места, где Отцы учат об именах Божиих. Для тех имябожников, которые знали греческий язык, были приготовлены творения Святых Отцов на греческом. Многих имябожников эти беседы отвратили от ереси, и они покаялись в своем грехе противления Церкви. Те же из имябожников, которые остались послушными своим вождям, были преданы воле Божией и государственной власти, которая в лице консула и удалила еретиков со Святой Горы. С удалением с Афона вождей ереси и зачинщиков беспорядков, жизнь монастырская пришла в свое обычное устроение, и остающиеся на Св. Горе еретики уже не досаждали православным. С прибытием из России на Афон очередного парохода, последние имябожники добровольно покинули Гору, как до этого и обещали владыке Никону.

Следует отметить, что на защиту монахов-имябожников выступила единодушно революционно-демокартическая и иудейская печать, воспользовавшаяся афонской смутой, чтобы в очередной раз облить грязью Православную Церковь. Приведем отрывок из дневников архиепископа Никона. «“Колокол” почти целиком перепечатал из одесской “Русской речи” статейку под заглавием: “Почему еврейская печать, особенно одесская, нападает на архиепископа Никона”... Не лишним считаю занести эту статейку в свой дневник, тем более, что автор ее опустил некоторые мелочи, очень для того времени характерные, а потому я и пополню их. Вот эта статейка:

“На грязной улице еврейской печати опять праздник. Афонская смута, умело раздутая бежавшими из России революционерами, дает ей повод для нападений на Церковь. Что сущность волнующего Афон лжеучения состоит в дикой мысли, будто именования Бога суть сам Бог, об этом левая печать стыдливо умалчивает, а старается облить грязью тех, кто тушил возгоревшийся пожар. Особенно точат зубы на водворившего внешний порядок на Афоне архиепископа Никона. С ним у левых партий свои счеты”.

Надо оговорить, что внешний порядок водворен не мною, а представителями государственной власти, которая — честь ей и глубокая благодарность — решила разорить самое гнездо смуты, изъяв из Пантелеимонова монастыря, а затем и Андреевского скита главарей смуты, сумевших загипнотизировать темную толпу невежественных монахов и спрятавшихся за эту толпу. Без такого изъятия восстановить внешний порядок было невозможно».

Известно, что во время Афонской смуты на Святой Горе проводил подвижническую жизнь великий светильник нашей Церкви преп. Силуан Афонский. Некоторые публицисты пытаются представить дело так, что, якобы, преподобный Силуан не принадлежал ни к одной из спорящих сторон. Но они забывают о том, что все оставшиеся на Афоне монахи (после выдворения смутьянов), даже те, кто находился в русских кельях, должны были подписать отречение от имябожнической ереси. Иногда в жизни православного человека наступают такие моменты, когда ему следует сделать свой решительный выбор: на чьей он стороне. Так как преп. Силуан остался жить на Афоне, следовательно, он подписал отречение от имябожнической ереси.

В заметках игумена Пантелеимонова монастыря архимандрита Мисаила есть сообщение о том, что преп. Силуан, подвизавшийся в Старом Руссике, едва не стал жертвой разъяренного имябожника, который кричал: «Все равно наших рук не избежите; мы всех убьем!» (Забытые страницы... С. 182).

Итак, осужденные Константинопольской и Русской Церковью имябожники покинули Афон и прибыли в Россию. Как коснеющие в ереси, они были лишены священства и монашества, переодеты в мирское платье и разосланы по местам приписки. Как повествуется в жизнеописании замечательного старца иеросхимонаха Стефана (Игнатенко), тяжелым испытанием для Кавказа был приезд туда изгнанных в 1913 году со Святого Афона взбунтовавшихся монахов-имябожников. Ослепленные страстью, невежеством и ревностью не по разуму, имяславцы вели себя агрессивно по отношению к православному монашеству. Много пришлось потерпеть от них иеромонаху Стефану. Немногие из них, покаявшись, вернулись в лоно Церкви. Одним из этих немногих оказался чтимый старец, ныне канонизированный схиигумен Кукша (Величко)» (Жизнеописание старца иеросхимонаха Стефана (Игнатенко). М., 1999. С. 15).

«Большинство имябожников, — вспоминает монахиня Сергия (Клименко), — осело на Кавказе. И, в силу того, что “ложь ближе падшему уму человеческому, чем истина”, это ложное, нездоровое направление нашло сочувствие: раскол стал охватывать целые станицы; пошли “откровения” о том, что якобы голубь вылетел из Православной Церкви и она осталась без благодати. Да не будет этого: врата адовы не одолеют Церкви Христовой!! Характерной особенностью имябожников была лютая ненависть к православному духовенству: они набрасывались на наших батюшек, рвали им рясы, поджигали кельи, приводили к дверям их жилищ милицию. И все это делали, “творя” вслух Иисусову молитву! Вот как поглумился враг над именем Божиим!» (Православный взгляд на почитание Имени Божия. С. 98).

Уже в России Булатович с ближайшими своими единомышленниками написал в Российский Правительствующий Синод «Заявление» о своем отложении от Матери Церкви, опубликованное в иудейском журнале «Итоги жизни». Однако Церковь всегда различала вождей ереси и тех иноков, которые в силу своей богословской необразованности коснели в ереси. Так шесть бывших афонских иноков, согласно их прошения, были преданы суду Московской Синодальной Конторы. Суд, проходивший под председательством Московского митрополита Макария, потребовал от них отречения от имябожнических заблуждений. И после того, как иноки отреклись от этих заблуждений, они были допущены до священнослужения. Вот что говорится в Указе Святейшего Синода от 24 мая 1914 года по поводу этого решения суда Московской Синодальной Конторы: «...Синодальная Контора нашла, что в “исповеданиях веры в Бога и в Имя Божие”, поступивших от названных иноков, в словах: “повторяю, что именуя Имя Божие и Имя Иисусово Богом и Самим Богом, я чужд как почитания Имени Божия за существо Его, так и почитания Имени Божия отдельно от Самого Бога как какое-то особое Божество, так и обожения самих букв и звуков и случайных мыслей о Боге”, — содержатся данные к заключению, что в них нет основания к отступлению ради учения об Именах Божиих от Православной Церкви». Однако нельзя не признать, что эта формулировка Синодальной Конторы носила половинчатый характер.

К сожалению, ересиарх Булатович и его единомышленники имели своих покровителей в высших кругах. Как отметил в своих докладах Поместному Собору 1917 года секретарь подотдела по афонскому движению В. Зеленцов (впоследствии епископ Прилукский Василий (Зеленцов)), обер-прокурор Св. Синода В.Саблер распорядился не публиковать в «Церковных ведомостях текст Определения Святейшего Синода от 10–24 мая 1914 г. за № 4136, в котором отменялся оправдательный приговор Московской Синодальной Конторы в отношении некоторых имябожников (от 8.05.1914 г.).

Стараниями другого обер-прокурора — А.Волжина — через два года не было опубликовано и осело в Синодальной Канцелярии Определение Св. Синода от 10 марта 1916 г. за № 2670, в котором подтверждалось осуждение ереси имябожничества.

Несмотря на это, указанные Синодальные Определения (от 10–24 мая 1914 г. и от 10 марта 1916 г.) остаются в силе до сего дня (см.: Забытые страницы русского имяславия. С. 351–409).

В дополнение уже существующих Синодальных Определений Указом Святейшего Синода от 8–12 октября 1918 года, подписанным шестью иерархами Церкви, и в их числе Патриархом Тихоном, прекращалось действие разрешения Синода от 22–25 апреля 1914 года (№ 3479) священнослужения имябожникам. Данное разрешение, снисходившее к немощам заблудших, было использовано еретиками для распространения своего заблуждения среди истинных чад Церкви. Новым Указом 1918 г. Синод потребовал от еретиков письменного отречения от ереси и твердого исповедания положений «Послания» Синода от 1913 года.

Этот синодальный Указ подтвердил Святейший Патриарх Тихон в своем Рождественском Послании к архипастырям Церкви в 1921 году: «...В эти высокие дни, когда Церковь празднует Рождество Богочеловека, принесшего на землю мир и благоволение Отца Небесного, почитаю благопристойным напомнить Вам вкратце об Афонских имяславцах и преподать Вам некоторые указания, как относиться к сим инокам. Из дела усматривается, что Св. Синод в определении своем от 3/25 апреля 1914 г. за № 3479 снисходил к душевному настроению и образу мыслей афонских монахов, малосведущих в книжном изложении Богословия и в формах делопроизводства разрешил вместо требуемой ранее подписи имябожниками отречения от своего лжеучения заменить таковую письменным свидетельством (клятвенным обещанием) с целованием Св. Креста и Евангелия своей веры Православной, точного следования Православной Церкви и послушания Богоустановленной иерархии, веруя так, как учит Св. Церковь, от себя ничего не прибавляя, не убавляя, в частности при почитании Имени Божия, Имя Его не считать за сущность Божию, не отделять от Бога, не почитать за особое Божество, не обожать букв и звуков и случайных мыслей о Боге и тако верующих и изъявляющих повиновение Церковной власти, Св. Синод решил принимать в Церковь, а священнослужителям дозволял совершать служение. Но, оказывая свое снисхождение, Синод не изменил прежнего своего суждения о самом заблуждении, содержащемся в сочинениях Антония Булатовича и его последователей, которых решил передать на рассмотрение Всероссийского Священного Собора, от которого и зависит разрешение всего дела по существу».

Таким образом, прежнее суждение Синода об имябожничестве как ереси, изложенное в «Послании» Синода от 18 мая 1913 года, равно как и последующие синодальные Определения 1914, 1916 годов, остаются до нынешнего дня в полной силе. При этом не следует забывать, что ересь имябожничества возникла вовсе не в Русской Православной Церкви, а в Константинопольской, суду которой канонически и подлежали все афонские иноки. В Констатинопольской Церкви и должно было искать имябожникам свое оправдание. Архиепископ Никон, обращаясь к о. Булатовичу, пишет: «вас, о. Антоний, давно зовет на суд свой Святейший Патриарх Вселенский: он и лично в беседе со мною осведомлялся: явитесь ли вы к нему на сей канонический суд? Я ничего не мог ему ответить на этот вопрос. Так вот, вместо того, чтобы писать апологии своей ереси, вместо того, чтобы уводить за собою — вон из Церкви, непослушанием церковной власти, толпы слепо вам верящих монахов, не должны ли вы прежде всего исполнить свой долг пред Первосвятителем Константинопольской Церкви, к коей вы, по канонам церковным, принадлежите, — пойти в Царьград и очистить себя, если считаете правым, на суде своей Церкви, а потом уже и вступать в полемику и обличать меня и единомышленных со мной святителей — наш Св. Синод и всех, кто приемлет учение о имени Божием, изложенное в “Послании” Синода» (Мои дневники. С. 170).

Среди причин Афонской смуты исследователи отмечают желание некоторой части монашества из малороссов взять под свое управление Андреевский скит, который согласно его уставу, должны населяться в основном монахами-великороссами, а возглавляться только великороссами, и на все священные степени и должности должны избираться только монахи-великороссы. Главари имябожнического движения в своих корыстных целях ловко сумели воспользоваться давними трениями между монахами великороссами и малороссами, как засвидетельствовано в подотделе по Афонскому движению на Поместном Соборе 1917–1918 гг.

Малороссам-имябожникам в Андреевском скиту действительная цель была известна и до смещения архимандрита Иеронима с игуменства; от великороссов же действительная цель скрывалась очень тщательно, так что великороссы узнали ее только уже тогда, когда власть над скитом, по изгнании архимандрита Иеронима, очутилась в руках малороссов.

К сожалению, поставленные подотделом по Афонскому движению вопросы по Пантелимонову монастырю не были освещены из-за прекращения деятельности Поместного Собора большевиками. Тем не менее, из свидетельства настоятеля Пантелеимонова монастыря архимандрита Мисаила, мы знаем, что после захвата власти в монастыре имябожники первым делом занялись переработкой монастырского устава.

Некоторые исследователи в Афонской смуте винят греков: дескать, они были недовольны умножением выходцев из России на Афоне, так что они превышали по количеству число греков. В результате последних международных событий, получив власть над Афоном, греки, якобы, использовали разногласия в русских монастырях в своих целях. Но разве греки учинили бунт в Пантелеимоновом монастыре и Андреевском скиту? Разве греки жестоко избивали православных монахов и изгоняли их из Андреевского скита? Подобным исследователям следовало бы самим сейчас, по прошествии долгого времени, как говорится, задним числом, предложить свой вариант умиротворения в означенных обителях. Что бы они сделали для умиротворения бунтующих монахов, ослепленных своим, как им казалось, стоянием за веру?

Впрочем, в результате того, что были приняты меры по выдворению главарей ереси с Афона на территорию Российской Империи, Константинопольская Патриархия решила передать дальнейший суд над упорными имябожниками русской церковной власти.

Ересь имябожничества не является совершенно новой ересью. Еще ересиарх II века Евномий учил, что слова Священного Писания произносил Сам Бог. Этот Евномий, арианин по убеждению, всячески пытался подкрепить арианское заблуждение философскими соображениями. Одним из таких соображений и было у него лжеучение об именах. Находясь под обаянием Платоновой философии, Евномий учил, что имена вещей существовали ранее самих вещей и выражают собой самую сущность вещей. Эти имена были открыты людям Самим Богом, Который Сам нарекал имена и травам полевым, и зверям лесным и насадил имена в душах людей как самую сущность вещей. Люди, таким образом, по Евномию, обладая самою сущностью вещей, могут иметь самое истинное познание о вещах. Распространив это свое лжеучение на имена Божии, Евномий учил, что имена Божии насаждены в душах людей Самим Богом. Они выражают самую сущность Бога, потому посредством их человек может познавать Бога точно так, как знает Он Сам Себя. Одним из имен Божиих является имя Нерожденный. Это имя Евномий относит к Отцу, что справедливо, также как и то, что имя Рожденный относится к Сыну. Но, приложив к этим именам свою ложную философию, Евномий получил желаемое: что сущность Отца отлична от сущности Сына. Ибо если имена Божии выражают самую сущность Божию, то у отличных друг от друга имен — Нерожденный и Рожденный — будут и разные сущности. Так Евномий пытался доказать арианское лжеучение о различии сущностей Отца и Сына. С другой стороны, несмотря на все заявления Евномия о важности имен Божиих для познания самой сущности Божией, он, тем не менее, отрицал священный характер этих имен и необходимость призывания их для получения благодати Святого Духа. Тайна благочестия, по Евномию, состоит не в священных именах, не в особенных обычаях церковных и таинственных знаках, а в точности исповедания догматов веры.

Св. Григорий Нисский, опровергая нечестивого Евномия, пишет, что «простота догматов истины, уча тому, что такое Бог, предполагает, что не может Он быть объемлем ни именованием, ни помышлением, ни иною какою постигающею силою ума; пребывает выше не только человеческого, но и ангельского и всякого премирного постижения, не изглаголан, не изречен, превыше всякого означения словами, имеет одно имя, служащее к познанию Его собственного естества, именно, что Он один паче всякаго имене (Флп. 2, 9)» (Творения. М., 1863. Ч. 5. С. 256-257).

О том, что Бог по существу Своему неименуем, учат и многие другие Святые Отцы. Св. Иустин Философ: «Бога нельзя назвать никаким собственным именем. Ибо имена существуют для обозначения и различения предметов при их множестве и разнообразии, но никого прежде не было, кто дал бы Богу имя, и Он не имел нужды давать Самому Себе имя, будучи только один, как Он Сам свидетельствует чрез пророков Своих, говоря: Я Бог первый и последний и кроме Меня нет другого Бога (Ис. 64, 6). Поэтому... Бог, посылая Моисея к евреям, не упоминает ни о каком имени Своем, но таинственно обозначает Себя посредством причастия (Сый) и тем дает знать, что Он есть един» (Увещание к еллинам // Памятники древней христианской письменности. М., 1863. С. 66-67).

Св. Григорий Богослов: «Божество неименуемо. ...Как никто и никогда не вдыхал в себя всего воздуха; так ни ум не вмещал совершенно, ни голос не обнимал Божией сущности» (Творения. М., 1844. Ч. 3. С. 96).

Преп. Иоанн Дамаскин: «Божество, будучи непостижимым, непременно будет и безымянно. Итак, не зная существа Его, да не станем отыскивать имени Его существа, ибо имена — годны к показанию дел. ...Итак, поколику Бог — непостижим, Он и безымянен» (Точное изложение православной веры. М., 1992. С. 105).

Эти святоотеческие свидетельства о том, что Бог не имеет никакого собственного имени, опровергают не только философские предположения Евномия, но и голословные утверждения имябожников о существовании некоего премирного, нетварного, Самим Богом произнесенного Имени Божия. Святые Отцы поучают нас, что до сотворения мира не было того, кто дал бы Богу имя, и Он не имел нужды давать Самому Себе имя, будучи только один. Поэтому, посылая Моисея к евреям, как говорит св. Иустин Философ, Бог не упоминает ни о каком имени Своем.

Но если Бог не имеет Своего собственного имени, если по существу Он безымянен, то что значат те имена, которыми Бог нами все-таки именуется? Эти имена, по святоотеческому учению, означают свойства Божии, познаваемые нами из той или иной деятельности Божией, из тех или иных действий Божиих. Так, имя Сый, которым Бог называет Себя Моисею, есть, согласно св. Иустину, таинственное обозначение свойства Божия, что Он есть един. «Когда слышим о Боге, — говорит св. Василий Великий, — что вся премудростию сотворил есть (Пс. 103, 24), познаем Его зиждительное художество. Когда слышим, что отверзает руку Свою и исполняет всяко животно благоволения (Пс. 184, 16), познаем на всех простирающийся Промысл. Когда же слышим, что тму положи за кров Свой (Пс. 17, 12), уразумеваем невидимость Его естества. И опять, слыша сказанное от лица Божия: Аз есмь, и не изменяюся (Мал. 3, 5), познаем всегдашнее тождество и непревратность Божией сущности» (Творения. Ч. 3. С. 27). Читать далее

Экуменическая м...

Освящение монас...

Варфоломей I в ...

Экуменическое С...

Баба Зина (роли...